Н.М. Абраменко (МГУ имени М.В. Ломоносова)
Образы святых князей Бориса и Глеба в иконописи и прикладном искусстве конца XVI – начала XVII в. Патрональная тема в искусстве времени Бориса Годунова

Почитание первых русских официально канонизированных святых Бориса и Глеба играло важную роль в культуре средневековой Руси, а их изображения были широко распространены в искусстве. Однако их иконография и её смысловое наполнение изучены ещё недостаточно, особенно это касается позднего средневековья – XVI и XVII вв. Особое значение образы святых князей приобрели в искусстве времени возвышения и недолгого правления Бориса Годунова, в произведениях, исполненных по его личной воле и заказам членов его семьи. Такое внимание было обусловлено почитанием благоверного Бориса как соимённого святого Бориса Годунова, что не раз отмечалось исследователями. Образы святых князей в придворном искусстве конца XVI – начала XVII в., их осмысление и значение являются темой нашей статьи.
Почитание «государевых ангелов», святых, соимённых русским князьям и царям, является древним обычаем, восходящим ещё к крестителю Руси Владимиру Святославичу, основавшему в Киеве церковь в честь своего покровителя Василия Великого. В эпоху Василия III складывается устойчивая традиция возводить церкви и учреждать отдельные престолы в честь святых, имена которых носили члены правящей династии, особенно в честь ангела наследника престола, что, вероятно, было связано с долгим ожиданием государем рождения сына¹. В эпоху Ивана IV эта тенденция получает продолжение в сугубом почитании царём своего небесного покровителя – Иоанна Крестителя, что отразилось не только в посвящении престолов, но и в широком распространении изображений «царского ангела» в искусстве². Согласно мнению исследователей, именно в эпоху Ивана IV складывается также традиция написания мерных икон, с изображением святого, соимённого родившемуся царевичу. Такая икона была призвана сопровождать и охранять его на протяжении всей жизни вплоть до гроба³.
В конце XVI – начале XVII в. рассматриваемая традиция получила дальнейшее развитие и достигла расцвета в эпоху Бориса Годунова. Почитание им своего патрона князя Бориса проявилось, например, в строительстве и обновлении целого ряда храмов с борисоглебским посвящением. Патрональная тематика нашла отражение и в иконографии святых князей, развивавшейся в конце XVI – начале XVII в. В этот период сложились особые варианты их изображений, которые, с одной стороны, продолжали традиции предшествующего периода, а с другой – впитали характерные для новой эпохи идеи.
Значительное место занимают образы святых князей в двух созданных при царе Борисе монументальных ансамблях – в росписи церкви Троицы (позднее – Преображения) в Больших Вязёмах, личной вотчине Годуновых (где Борис и Глеб изображены вместе со своим отцом князем Владимиром), и в росписи Смоленского собора Новодевичьего монастыря, которые сейчас не являются предметом нашего специального рассмотрения.
Яркое выражение патрональная программа Бориса Годунова нашла в иконописи, шитье и прикладном искусстве. Одним из примеров является включение фигур святых Бориса и Глеба в состав деисусного ряда собора Пафнутьева-Боровского монастыря⁴. Деисус, по всей видимости, был написан по заказу Бориса Годунова в новый собор, построенный в конце XVI в. ещё при его предшественнике Феодоре Иоанновиче. Изображение святых князей не на местной иконе, а в деисусном ряду иконостаса, особенности их скорбных ликов и акцентированных жестов свидетельствуют о надеждах заказчика, возлагаемых им на своих святых патронов в эсхатологической перспективе.
Другой аспект патрональной программы Бориса Феодоровича воплощается в большой местной иконе «Свв. Борис и Глеб» из Смоленского собора Новодевичьего монастыря, вложенной им в обитель, вероятно, вскоре после избрания на царство (кон. XVI – нач. XVII в., ГИМ)⁵. В большом размере этой иконы, торжественности композиции, в драгоценности нарядных одежд и сиянии золотого оклада выражается особая репрезентативность и царственность образов. Происхождение святого, тезоименитого Борису Годунову, из династии Рюриковичей, его княжеское достоинство всячески подчёркивались новым государем, который через своего патрона получал дополнительную связь с пресекшимся царским родом.
Патрональная тема получает выражение в ещё одном важном вкладе Бориса Годунова, сделанном в домовый царский Благовещенский собор. Речь идёт о серебряном дароносном ковчеге, который упоминается в описи Благовещенского собора 1680 г.⁶ Он был прикреплён к окладу запрестольного образа Богоматери Пименовской (иконы посл. четв. XIV в.), почитавшегося чудотворным и, по мнению исследователей, носимым в крестных ходах и в царские палаты для совершения молебнов и причащения больных⁷. На верхней крышке ковчега представлено резное изображение Святой Троицы с предстоящими Борисом и Глебом по сторонам, что напоминает о важности троичной тематики для рода Годуновых⁸. Функция ковчега, предназначенного для хранения Святых Даров, вносит в изображение святых князей на его верхней крышке не только покровительственный, но и жертвенный, сотериологический оттенок.
Особой темой в искусстве времени Бориса Годунова являются изображения Бориса и Глеба, включённые в состав группы святых, соимённых членам его семьи. Тип семейных патрональных икон сложился в искусстве времени Феодора Иоанновича, по всей видимости, в связи с молением о рождении наследника и «плоде чрева» царицы Ирины. В контексте этой программы строились храмы с приделами в честь Феодора Стратилата и мученицы Ирины, создавались раки и покровы на гробницы русских чудотворцев, украшались особенно почитаемые святыни⁹, а также писались иконы с изображением соимённых святых царской четы – например, икона «Феодор Стратилат и мученица Ирина» 1580-1590-х гг. (Частный музей русской иконы)¹⁰, с изображением преподобной Феодосии на правом поле, приписанным, вероятно, после рождения в 1592 г. дочери царя, умершей во младенчестве. Святые, тезоименитые царской чете и царевне Феодосии, представлены на полях иконы «Святитель Николай, с избранными святыми» (Сергиево-Посадский музей-заповедник)¹¹.
В ряде произведений с изображением тезоименитых святых семейства Феодора Иоанновича впервые складывается тип иконы, представляющей вместе патронов всей царской семьи. В этой иконографии проявилось упование государя не просто на молитвенную помощь всех святых, но на усиленное покровительство личных заступников, с которыми у каждого из членов семьи устанавливается особая неразрывная связь.
Уже во время постепенного возвышения Бориса Годунова в последние годы жизни Ивана IV и в правление Феодора Иоанновича Борис заказывает целый ряд произведений, в которых объединяются соимённые святые его семьи. В этом сознательном подражании иконографии семейных икон царских ангелов проявляется особая программа Бориса, стремившегося не только заручиться помощью и защитой своих небесных патронов, но и, вероятно, выразить идею избранности и достоинства своего рода, породнившегося с древней московской династией.
По всей видимости, произведения с изображением годуновских святых вкладывались Борисом в важные духовные центры. Об этом свидетельствует икона из Софийского собора в Новгороде (Псковский музей)¹² и упоминающаяся в описи 1601 г. икона местного ряда иконостаса Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря¹³.
Особые вклады были сделаны и в родовую обитель Годуновых, Свято-Троицкий Ипатьевский монастырь в Костроме. Для него была создана плащаница (Костромской музей)¹⁴, вложенная в 80-е гг. XVI в. дядей Бориса Дмитрием Ивановичем Годуновым, который сыграл значительную роль в судьбе своего племянника¹⁵. Вокруг центральной композиции «Оплакивание» в медальонах представлены: на верхнем поле – Деисус, на нижнем и боковых – избранные святые. Н.А. Маясова отмечает, что на плащанице собраны не просто святые одной семьи, но патроны многих членов рода Годуновых, в том числе и уже почивших, которые изображаются рядом с тезоименитыми святыми живых. Полуфигуры Бориса и Глеба располагаются на нижней кайме справа, по сторонам от них – Феодор Тирон и мученица Стефанида, имена которых носили отец и мать Бориса и Ирины (её святая покровительница представлена тут же в правом нижнем углу).
Подбор святых на плащанице носит программный характер. Объединённые вместе с особенно почитаемыми русскими и общехристианскими святыми патроны рода Годуновых, завершающие Деисус, включаются в эсхатологический, сотериологический контекст всего произведения. Предназначавшаяся для обители, в которой тем же Дмитрием Ивановичем была устроена каменная семейная усыпальница Годуновых, плащаница отражала надежду на спасение всего рода, на покровительство всех святых и особенно тезоименитых патронов. Кроме того, замысел плащаницы включался в программу Дмитрия Иоанновича по поддержке при царском дворе его племянников и укреплению позиций всего рода.
Проявлением этого замысла является и другой вклад Дмитрия Ивановича в родовую обитель: оклад 1592 г. для новой иконы «Троица» местного ряда Троицкого собора (Оружейная палата)¹⁶. На киотчатой дробнице, располагающейся в центре нижнего поля оклада, представлены Борис и Глеб по сторонам своего отца князя Владимира. Центральное положение этой дробницы подчёркивает патрональное значение князей для племянника заказчика, Бориса Годунова, на которого дядей возлагались большие надежды. Изображение князя Владимира нарушает характерную для эпохи парность образов Бориса и Глеба и вносит в произведение тему святого семейства, с которым оказывается связанным род Годуновых.
Выделяется несколько иконографических вариантов изображений годуновских семейных патронов, сложившихся до вступления Бориса на престол и продолжавших использоваться в годы его правления.
Один из них представляет композицию с фронтальными фигурами святых, как, например, на иконе «Свв. Борис и Глеб, священномученик Феодот Киринейский (покровитель Бориса Годунова по его второму имени Богдан), Мария Магдалина и преподобная Ксения Римлянка» (тезоименитые супруги и дочери) (до 1589 г., частное собрание за рубежом)¹⁷. Аналогичную композицию с фронтальной постановкой фигур имеет икона «Избранные святые» (кон. XVI – нач. XVII в., ГТГ)¹⁸, на которой помимо перечисленных выше персонажей изображён также великомученик Феодор Стратилат, тезоименитый сыну Бориса Годунова, родившемуся в 1589 г.
Другим вариантом этого типа, более наглядно выражающим идею действенной помощи роду Годуновых тезоименитых святых, является их изображение в молении Спасу, Троице или Богоматери, представленным в небесном сегменте. Выстраивается определённая иерархическая система, лестница, по которой символически «поднимается» молитва: семья обращается к своим заступникам, которые в свою очередь предстательствуют за них перед Христом или Богоматерью.
Примером может служить икона «Свв. Борис, Феодот Киринейский, Мария Магдалина и Ксения Римлянка» (до 1589 г., Псковский музей)¹⁹, которая, по предположению исследователей, происходит из Софийского собора в Новгороде²⁰ (аналогичная икона находится в ГРМ)²¹. В фигурах святых, их позах подчёркивается активное обращение к Богоматери. Особенно это касается князя Бориса, стоящего в правой группе, слегка склонившись, с акцентированным жестом моления, который подчёркнут разлетающимися в сторону длинными рукавами накинутой на плечи шубы.
Особенностью этих двух икон является отдельное изображение Св. Бориса без его младшего брата Глеба. Эта черта наглядно демонстрирует патрональное почитание князя Борисом Годуновым, выделившим своего покровителя из традиционной «двоицы святых». Она свидетельствует о характерной для эпохи индивидуализации сознания заказчика и его решающем влиянии на выбор иконографии произведения. Подобные новшества не оказались незамеченными и вызвали неодобрение современников. Широко известен отрывок из текста «Временника» Ивана Тимофеева, упоминающий такие изображения: «Тех святую двоицу, не разлучимую Богом, человекоугодницы иконописаньми на дцках разлучаху единаго от другаго»²².
Другим свидетельством отдельного почитания Годуновыми князя Бориса является его изображение в паре с Феодором Стратилатом на черневой дробнице серебряного оклада Евангелия, вложенного Дмитрием Ивановичем Годуновым в 1605 г. в Ипатьевский монастырь (Костромской музей, инв. № 1526)²³. Икона «Свв. Борис и Мария Магдалина», а также изображения этих святых на панагии упоминаются в описи Образной палаты Алексея Михайловича²⁴.
Ещё одна разновидность иконографии семейных годуновских образов представлена иконой «Избранные святые: Борис и Глеб, Феодор Стратилат, Феодот Киринейский, Мария Магдалина, Ксения Римлянка» (кон. XVI – нач. XVII в., ГТГ)²⁵ (Илл.1). Святые расположены двумя группами в пол-оборота к центру, предстоящими «Отечеству». В отличие от иконы Псковского музея, здесь акцентировано не молитвенное обращение, а атрибуты святых, свидетельствующие об их подвигах. В иконах из ГТГ и из Псковского музея подчёркивается троичная тематика, важность которой для рода Годуновых не раз отмечалась исследователями.
Не сохранились до нашего времени, но известны по описям монастырей и храмов и усложнённые варианты данной патрональной программы. Например, в Описных книгах Старицкого Успенского монастыря упоминается «Образ пречистыя Богородицы Молебная; в облаце предвечный младенец, а предстоящие страстотерпцы Борис да Глеб да Федор Стратилат, да мученик Феодот, да преподобная Мария и Ксения – на золоте»²⁶. В этой иконе усиливается молитвенная тематика, святые, соимённые семье Бориса Годунова, обращаются к Богоматери, которая в свою очередь молит о помощи им Христа Эммануила. Как отмечают исследователи, именно во второй половине XVI в. в иконографии «Богоматери Моление о народе» или «Молебной» происходят изменения, и изображение молящегося народа вытесняется фигурами вселенских и русских святых²⁷. Икона, упоминаемая в Описных книгах Старицкого монастыря, представляет частный вариант этого типа, в котором молитва Богоматери конкретизируется и становится более личной и направленной.
Помимо композиций с отдельными ростовыми фигурами тезоименитых святых, в числе которых оказываются Борис и Глеб, «годуновские ангелы» изображаются на полях икон, писавшихся, по всей видимости, по заказу членов рода Годуновых, например, на полях пядничных икон «Преображение, с избранными святыми», 1584–1598 гг. (собрание К.В. Воронина, Москва)²⁸ и «Огненное восхождение пророка Ильи» (кон. XVI – нач. XVII в., ГТГ)²⁹.
Важнейшим духовным и государственным делом Бориса Годунова после восшествия его на престол стало предпринятое им обновление и украшение древних святынь, богатые вклады шитой утвари в чтимые храмы и обители.
Все созданные по заказу семейства Годуновых произведения этого времени украшены золотыми и серебряными дробницами с фигурами их соимённых святых³⁰. В этих произведениях, существующих и воспринимающихся не самодостаточно, а в комплексе с центральным образом, раскрываются новые оттенки патрональной программы годуновского времени.
Образы святых Бориса и Глеба заняли особое место в этих многосоставных комплексах. Их фронтальные фигуры с крестами и мечами могли помещаться на одной дробнице, как, например, на сударе «Троица» (кон. XVI в., Сергиево-Посадский музей-заповедник; вложен в Троице-Сергиев монастырь в 1599 г.)³¹ или на двух отдельных, располагавшихся симметрично на противоположных полях, как на жемчужной пелене «Крест на Голгофе» (кон. XVI в., Сергиево-Посадский музей-заповедник; вложена в Троице-Сергиев монастырь в 1599 г.)³².
В сонме избранных святых в зависимости от контекста, состава и расположения фигур образы святых князей получают дополнительные оттенки смысла и возможности интерпретации. Например, на сударе «Троица» Деисус на верхнем поле дополняется дробницами на боковых полях с парными фронтальными фигурами: справа Свв. Борис и Глеб (Илл.2), напротив них – Феодот Киринейский и Феодор Стратилат (патрон наследника, который с ранних лет готовился стать преемником отца, упоминался вместе с ним в грамотах, имел собственную государственную печать). На нижней кайме в углах помещены изображения Марии Магдалины и Ксении Римлянки, а в центре – Сергия Радонежского, в обитель которого предназначался этот сударь. Преподобный Сергий в этом произведении наряду с тезоименитыми святыми царской семьи также становится их особым покровителем и личным заступником, что, вероятно, было обусловлено заботой Годуновых о его монастыре, богатыми вкладами и частыми поездками на поклонение его святыням.
В иконографии ряда дробниц акцентируется тема молитвенного обращения, что подчёркивается изображением князей в трёхчетвертном развороте с приподнятыми в жесте моления руками. Этот вариант представлен дробницами оклада иконы «Богоматерь Одигитрия»³³, которая была родовой святыней Годуновых и могла быть передана в Троице-Сергиев монастырь при погребении здесь царской семьи³⁴, митры³⁵ и оклада иконы «Троица» письма Андрея Рублёва³⁶ (1604 г.), вложенных Борисом Годуновым в обитель. В этих произведениях святые князья как бы включаются в большой Деисус, составленный из святых, предстоящих центральному образу.
В подборе и сочетаниях святых, расположении их фигур на окладе иконы «Троица», созданию и украшению которого царём уделялось особое внимание, отразилась иконография более древнего оклада на эту икону, созданного по заказу Ивана IV. Однако в отличие от грозненского оклада, где Свв. Борис и Глеб были изображены на одной дробнице, в годуновском они представлены рядом, но не в паре: дробница с фигурой Глеба расположена на правом поле в третьем снизу ряду, а дробница с Борисом – на левом поле во втором снизу ярусе, симметрично изображению Марии Магдалины. Таким образом, в нарушение традиционной парности образов святых братьев, дробницы образуют новую пару, соответствующую царской чете.
Святые князья помещены в окружении русских чудотворцев Варлаама Хутынского, Кирилла Белозерского и Сергия Радонежского, особенно почитавшихся правящим домом. Это характерно и для других вкладных работ царя Бориса, например, для жемчужной пелены, где образы князей соседствуют с фигурами русских святителей и московских митрополитов. Аналогичная программа встречается и в окладе иконы «Богоматерь Одигитрия Смоленская» из Музеев Московского Кремля³⁷, на котором дробница с Борисом и Глебом расположена в правом нижнем углу, симметрично изображению Феодота Киринейского и Феодора Стратилата, в окружении русских святых.
Эту группу дробниц можно продолжить рядом произведений, связанных с членами царской семьи, однако, созданных уже после смерти Бориса Феодоровича. Речь идёт о дробницах, происходящих из усыпальницы Годуновых в Троице-Сергиевом монастыре, где они украшали нагробные покровы царя Бориса (1606–1610 гг., вложен Василием Шуйским)³⁸ и его сына царевича Феодора (первая треть XVII в.)³⁹, образуя на них композицию «крест на Голгофе». Дробница с покрова царя Бориса представляет собой квадрифолий, на нём изображены Борис и Глеб, предстоящие в молении Спасу в небесном сегменте, который благословляет их двумя руками. Такой вариант иконографии, по всей видимости, восходит к древнему варианту изображения святых князей на миниатюре Сильвестровского сборника (кон. XIV в.) и получит широкое распространение в искусстве XVII в.
Рассмотрение ряда изображений Бориса и Глеба годуновской эпохи позволяет выделить наиболее важные темы их иконографии этого времени. Главная тема, звучащая в их образах, – патрональная, связанная с почитанием святого, тезоименитого Борису Годунову. Внимание сосредотачивается на образе Св. Бориса, который изображается один или чаще со своим младшим братом. В этом проявляются конкретные предпочтения заказчиков, их личные проекты и замыслы, влияние которых на иконографию произведений этой эпохи начинает играть решающую роль. Такие индивидуальные программы воплощает теперь не только правящий дом, но и другие, хотя и очень к нему приближенные круги⁴⁰.
В произведениях иконописи рубежа столетий образы святых князей приобретают новые оттенки, отличающиеся от их изображений середины – второй половины XVI в. Поскольку Борис Годунов не относился напрямую к пресекшейся династии Рюриковичей, для него Борис и Глеб – не «государевы сродники», не «отрасли» благословенного рода русских князей, а личные покровители и индивидуальные заступники. С другой стороны, почитание им Бориса и Глеба имело и определённый политико-государственный подтекст. Ведь помимо брака сестры, именно культ святых князей роднил Бориса Годунова с угасшей династией, законным наследником которой он стремился стать.
В этом контексте важнейшим явлением предстают семейные иконы с изображением тезоименитых годуновских святых. В этих произведениях, восходящих к иконографии семейных икон времени Феодора Ивановича, Годуновы не только выражают надежду на покровительство их роду, но и формулируют идею особой избранности и достоинства их семейства, породнившегося с последним царём династии Рюриковичей.

Ссылки.

1.   Мельник А.Г. Практика посвящений храмов во имя великокняжеских и царских святых в XVI в. // Царь и царство в русском общественном сознании (Мировосприятие и самосознание русского общества. Вып. 2). М., 1999. С. 38–48.
2.   Маханько М.А. Икона «Иоанн Предтеча Ангел пустыни» конца XIV в. из Коломны (ГТГ) и образ царского ангела в грозненском искусстве // Коломна и Коломенская земля. История и культура. Коломна, 2009. С. 190–229; Она же. Древняя икона царского ангела. Влияние коломенского образа конца XIV в. «Иоанн Предтеча Ангел пустыни» на патрональные изображения середины – второй половины XVI в. // ДРИ. Идея и образ. Опыты изучения византийского и древнерусского искусства. Материалы Международной научной конференции 1–2 ноября 2005 года / Ред.-сост. А.Л. Баталов, Э.С. Смирнова. М., 2009. С. 317–342.
3.   Самойлова Т.Е. К истории возникновения традиции написания мерных икон // ДРИ. Русское искусство позднего Средневековья. XVI век. СПб., 2003. С. 360–366.
4.   Антонова В.И., Мнева Н.Е. Государственная Третьяковская галерея. Каталог древнерусской живописи XI – начала XVIII веков. Опыт историко-художественной классификации. В 2-х тт. Т. 2. М., 1963. Кат. 570. С. 173; История русского искусства. В 13 тт. / Под общ. ред. И.Э. Грабаря, В.Н. Лазарева. Т. 3. М., 1955. С. 642. Рис. на с. 641.
5.   В настоящее время находится в иконостасе Смоленского собора Новодевичьего монастыря.
6.   Переписная книга московского Благовещенского собора XVII в. // Сборник Общества древнерусского искусства на 1873 год. М., 1873. С. 16.
7.   Царский храм. Святыни Благовещенского собора в Кремле / Ред. Ю.Н. Звездина, И.А. Стерлигова, Л.А. Щенникова, при участии И.О. Мельниковой. М., 2003. Кат. 3. С. 87 (автор описания Л.А. Щенникова).
8.   Ковчег издан в каталоге «Царский храм» 2003 г. с датой 7178–1669 г., которая не соответствует художественным особенностям изображений (Чтимые иконы и их драгоценные украшения // Царский храм. Святыни Благовещенского собора в Кремле, 2003. Кат. 4 (автор описания С.П. Орленко)). Характер композиции, особенности образов святых князей, пропорции их фигур, позы, трактовка их шапочек и одежд и даже рисунок орнаментов на них оказываются очень близкими к лучшим резным изображениям Бориса и Глеба на дробницах годуновского времени. По всей видимости, дата, упоминаемая в надписи на боковых сторонах ковчега, была прочитана ошибочно; также не исключено, что при изготовлении ковчега в 1669 г. была использована старая пластина с образами Троицы и святых князей. Автор выражает благодарность А.С. Преображенскому, указавшему нам на возможность более ранней датировки произведения.
9.   Баталов А.Л. Моление о чадородии и обетное строительство царя Феодора Иоанновича // Заказчик в истории русской архитектуры [Общество историков архитектуры. Архив архитектуры. Выпуск V]. М., 1994. С. 117–140.
10.   Возвращённое достояние. Русские иконы в частных собраниях. Каталог выставки. М., 2008. Кат. 13. С. 62–65; Шалина И.А. Царский образ из Частного музея русской иконы // Русское искусство. 2009. № 3. С. 66–67.
11.   Троице-Сергиева Лавра. Художественные памятники / Под общ. ред. Н.Н. Воронина и В.В. Косточкина. М., 1968. С. 98.
12.   Иконы Пскова. М., 2006. Кат. 122. С. 391 (автор описания О.А. Васильева).
13.   В описи упоминается образ Бориса, Глеба, Феодора Стратилата, Марии Магдалины и Ксении Римлянки. См.: Опись строений и имущества Кирилло-Белозерского монастыря 1601 года: Комментированное издание / Сост. З.В. Дмитриева и М.Н. Шаромазов. СПб., 1998. С. 47.
14.   Покровский Н.В. Памятники церковной старины в Костроме. СПб., 1909. С. 19; Каталог церковных и других предметов древности, находящихся в древлехранилище Костромского церковно-исторического общества в покоях Михаила Федоровича Романова, что в Ипатьевском монастыре. Кострома, 1914. № 69.
15.   Маясова Н.А. «Светлицы» в доме боярина Дмитрия Ивановича Годунова // Произведения русского и зарубежного искусства XVI – начала XVIII века. ГММК. Материалы и исследования. Вып. 4. М., 1984. С. 34–37. Илл. 1.
16.   Русское золото XIV – начала XX века фондов Государственных музеев Московского Кремля / Авт.-сост. С.Я. Коварская, И.Д. Костина, Е.В. Шакурова. М., 1987. С. 20–21. Илл. 18 на с. 45.
17.   Sotheby's: Icons, Russian Pictures and Works of Art. London, 1991. P. 107.
18.   Антонова В.И., Мнева Н.Е. Государственная Третьяковская галерея... Т. 2. Кат. 806.
19.   Иконы Пскова... С. 388–391.
20.   Гордиенко Э.А. Новгород в XVI веке и его духовная жизнь. СПб., 2001. С. 437. Прим. 584. Это предположение поддерживает и О.А. Васильева: Иконы Пскова... С. 391.
21.   Святые земли Русской. Каталог выставки. СПб., 2011. Кат. 10. Илл. 6.
22.   Временник Ивана Тимофеева. М.; Л., 1951. С. 61, 228.
23.   Маясова Н.А. «Светлицы»... С. 53. Прим. 24.
24.   Церковно-археологическое древлехранилище при Московском дворце в XVII в. С предисл. А.И. Успенского // Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете. М., 1902. Кн. 3. С. 18, 40.
25.   Антонова В.И., Мнева Н.Е. Государственная Третьяковская галерея... Т. 2. Кат. 805.
26.   Описные книги Старицкого Успенского монастыря 7115–1607 г. Старица, 1912. С. 28–29. Упоминается А.С. Преображенским: Преображенский А.С. Образ Богоматери «Моление о народе» в русском искусстве позднего Средневековья // Иконографические новации и традиция в русском искусстве XVI века. Сб. ст. памяти В.М. Сорокатого / Ред.-сост. О.А. Дьяченко, Л.М. Евсеева. М., 2008. С. 86–87, прим. 113.
27.   Маханько М.А. «Богоматерь Боголюбская»: Об использовании древних иконографических изводов в иконописи XVI века // Искусствознание. 1998. Вып. 2/98. С. 247; Преображенский А.С. Образ Богоматери «Моление о народе»… С. 63.
28.   Шедевры русской иконописи XIV–XVI веков из частных собраний. Каталог. М., 2009. Кат. 124 (автор описания Л.М. Евсеева).
29.   Антонова В.И., Мнева Н.Е. Государственная Третьяковская галерея... Т. 2. Кат. 588.
30.   Изображения свв. Бориса и Глеба на дробницах годуновского времени подробно рассмотрены в статье Л.М. Спириной: Спирина Л.М. Святые князья Борис и Глеб на произведениях золотого и серебряного дела XVI–XVII вв. из собрания Сергиево-Посадского музея-заповедника // Культура славян и Русь. М., 1998. С. 429–453.
31.   Якунина Л.И. Русское шитьё жемчугом. М., 1955. С. 23, 25, 87; Мнёва Н.Е. Искусство московской Руси. М., 1965. С. 127. Рис. 59; Свирин А.Н. Древнерусское шитьё. М.; Л., 1966. С. 303, 306. Рис. 1; Николаева Т.В. Собрание древнерусского искусства в Загорском музее. Л., 1968. Кат. 78; Балдин В.И., Манушина Т.Н. Троице-Сергиева Лавра. Архитектурный ансамбль и художественные коллекции древнерусского искусства XIV–XVII вв. М., 1996. С. 383. Илл. 312; Спирина Л.М. Святые князья... С. 437. Рис. 90.
32.   Якунина Л.И. Русское шитьё жемчугом… С. 78. Рис. 35; Свирин А.Н. Древнерусское шитьё… С. 103; Николаева Т.В. Собрание древнерусского искусства в Загорском музее… Кат. 76, 77; Балдин В.И., Манушина Т.Н. Троице-Сергиева Лавра... С. 383. Илл. 320-321; Спирина Л.М. Святые князья... С. 439. Рис. 91.
33.   Спирина Л.М. Святые князья... С. 439.
34.   На окладе сохранились дробницы с изображениями Ветхозаветной Троицы, предстоящего ей Иоанна Предтечи, Свв. Бориса и Глеба, мученицы Ирины. См.: Николаева Т.В. Древнерусская живопись Загорского музея. М., 1977. № 234. С. 136; Спирина Л.М. Святые князья... С. 447–448. Рис. 97.
35.   Николаева Т.В. Собрание древнерусского искусства в Загорском музее… Кат. 120; Спирина Л.М. Святые князья... С. 439. Рис. 92–94.
36.   Гурьянов В.П. Две местные иконы св. Троицы в Троицком соборе Свято-Троицкой Сергиевой лавры и их реставрация. М., 1906. С. 4; Николаева Т.В. Оклад с иконы «Троица» письма Андрея Рублева // Загорский государственный историко-культурный музей-заповедник. Сообщения. Вып. 2. Загорск, 1958. С. 31–38; Балдин В.И., Манушина Т.Н. Троице-Сергиева Лавра… С. 486. Илл. 424.
37.   Эта икона является прославленным списком Смоленской иконы Одигитрии, предназначавшимся для Благовещенского собора Московского Кремля, а в 1525 г. перенесённым в Смоленский собор Новодевичьего монастыря. Живопись находится под записью XIX в., оклад и драгоценный убор – конца XVI – XVII в. См.: Мартынова М.В. Оклад иконы Богоматерь Смоленская и черневая гравюра конца XVI в. // Благовещенский собор: Исследования и материалы. М., 1999. С. 318–340; Царский храм. Святыни Благовещенского собора в Кремле... Илл. с. 64.
38.   Спирина Л.М. Неизвестные произведения искусства и исторические документы, связанные с погребальным комплексом Годуновых // Памятники культуры. Новые открытия. 1980. Л., 1981. С. 458–460; Она же. Святые князья... С. 446–447.
39.   Спирина Л.М. Неизвестные произведения искусства и исторические документы… С. 458–460; Она же. Святые князья… С. 446–447.
40.   Помимо заказов нецарственных родственников Бориса Годунова здесь можно вспомнить произведения с изображением тезоименитых святых рода Строгановых.