Программа 2010

Костина Дарья Алексеевна
Уральский федеральный университет
Научный руководитель: канд. иск., доцент Т. А. Галеева

Григорий Мусатов: русские истоки творчества художника-эмигранта

Григорий Алексеевич Мусатов (1889‒1941) — русский художник-эмигрант, покинувший страну в 1920 г. и живший до конца жизни в Праге, где активно занимался живописью и графикой. В Чехословакии его творчество было хорошо известно в межвоенный период, однако впоследствии, в связи с различными обстоятельствами художник оказался забыт в Чехии. В России он также практически не известен, так как произведения, созданные художником на родине, не сохранились, и ни одно российское государственное собрание не располагает произведениями этого автора. Интерес к фигуре Мусатова возрождается только сегодня, но фундаментального исследования его творчества ни в России, ни в Чехии по-прежнему пока не издано.
Оказавшись в эмиграции, Мусатов вступил в крупное чехословацкое объединение «Художественная беседа» (Umělecká Beseda) и оставался его членом до своей смерти в 1941 г., принимая активное участие как в коллективных выставках общества, так и устраивая персональные экспозиции. Мусатов был одним из немногих русских художников-эмигрантов в Праге, кто смог интегрироваться в чешскую (и шире — в общеевропейскую) культурную и художественную среду.
В некоторых источниках Мусатов характеризуется как чешский художник русского происхождения. В то же время на протяжении всего эмигрантского периода Мусатов неизменно обращался к русским темам и мотивам. В 1920-е гг. его вдохновляет колорит русской дореволюционной провинции, и сюжеты его произведений берут свое начало в его воспоминаниях о родной Самаре, где художник провел свое детство. Знание иконописной традиции (с которой Мусатов познакомился еще в отрочестве в иконописной мастерской своего отца), фольклора и народной городской культуры выдают неопримитивистские картины этих лет.
Произведения рубежа 1920‒1930-х гг. свидетельствуют об интересе Мусатова к происходящим в Советской России процессам индустриализации и коллективизации. Художник поэтизирует эти явления, создавая в своих работах лирические метафоры прогресса. Чуть позже, в 1930-е гг. у художника появляются мотивы полевого труда и героями становятся русские крестьяне.
Данный доклад посвящен анализу русских корней и эволюции русских мотивов в творчестве Григория Мусатова.

Булатова Мария Александровна
МГУ имени М. В. Ломоносова
Научный руководитель: канд. иск., доцент А. П. Салиенко

Театральное пространство города в живописи художников группы ОСТ

Художники группы ОСТ (многие из которых работали в области театрально-декорационного искусства) нередко представляли весь мир как огромную сцену, на которой происходит сложносочиненное, драматическое действие. Театральное мышление художников отразилось и в композициях живописных произведений, и в трактовке избранных ими сюжетов.
В докладе ставится вопрос об отражении проблемы городского и бытового пространства в живописи художников группы ОСТ. Многие остовцы занимались агитационно-массовым искусством, украшая город к празднествам. Оформление города можно трактовать как акт театрального перевоплощения и создания театральной декорации для "спектакля" повседневной жизни. Обратившись к живописи остовцев, можно обнаружить, как агитационно-массовое искусство трансформировалось в станковый формат. Важнейшие для художников группы ОСТ темы (урбанизация, развитие техники, роль человека в «новом мире») можно раскрыть с точки зрения решения проблемы пространства. Сама жизнь советского человека, пропущенная через призму мечты об идеальном государстве и «новом герое», походила на спектакль, декорацией для которого служили только что построенные заводы, проектируемые города, загадочный мир машин. Именно это взаимодействие человека и окружающей его новой среды, отраженное в живописи, становится предметом исследования.
Повседневная жизнь человека с давних времен наполнена «театральными» знаками, а игровое поведение сопровождает человека от рождения до смерти, вплетаясь в многочисленные общественно-психологические процессы. В Советской России насильственно внедрялись специально придуманные идеалы, позволяющие вырастить новое поколение послушных, запрограммированных на служение стране «винтиков». Поэтому кажется обоснованным рассмотрение строения нового – советского – мира как некоего искусственного театрализованного пространства, в котором каждое действие имеет смысл ритуала, а у каждого человека есть своя функция и задача. И живопись остовцев иллюстрирует и визуально закрепляет модель взаимоотношений «человек-государство».

Шабунина Екатерина Ивановна
СПбГУ
Научный руководитель: Е. Ю. Станюкович-Денисова

Творчество архитектора Я. Г. Гевирца после 1917 года

К творчеству петербургского зодчего Якова Германовича Гевирца (1879–1942) не раз обращались историки архитектуры. Как автор доходных домов и культовых иудаистских построек он упоминается в ряде архитектурных справочников по Петербургу (под ред. В. Г. Исаченко, Б. М. Кирикова и др.). Первая специальная публикация о Я. Г. Гевирце как воспитаннике и профессоре Академии художеств относится к 1991 г. (Т. Э. Суздалева), а с середины 2000-х гг. издаются статьи харьковского исследователя Е. А. Котляра, который главным образом сосредоточился на проектах, выполненных по заказу еврейских общин.
В разное время предпринимались попытки обстоятельного изучения творческой биографии архитектора — так, еще в 1979 г. предполагалось издание монографии, а в начале 2000-х гг. Ю. Б. Бирюковым велась серьезная научная работа в Государственном музее истории Санкт-Петербурга, где с 1973 г. хранится переданный наследниками архив зодчего. Несмотря на обширность и разнообразие наследия Я. Г. Гевирца в историографии освещена незначительная его часть, связанная с еврейскими общинами, в то время как иные периоды жизни архитектора фактически не изучались. Вместе с тем, Я. Г. Гевирц создавал проекты доходных домов, строившихся в Петербурге в 1906–1915 гг., участвовал в конкурсах, выступал в печати. Последние 25 лет жизни зодчего после революции 1917 г. были отданы проектированию, исследовательской работе и преподаванию, и именно этот период нам представляется наиболее интересным для изучения.
Во второй половине 1920х гг. Я. Гевирц делает попытки вернуться к строительной практике. Он участвует в архитектурных конкурсах, в т.ч. на проект здания Центрального телеграфа (1925 г.), памятника-маяка В. И. Ленину (1924 г.), Дома правительства БССР (1929 г.) и др. Однако, к сожалению, ни один проект, задуманный в советский период, так и не был воплощен в жизнь.
Основываясь на материалах из личного архива Я. Г. Гевирца, мы попытаемся детально восстановить биографию архитектора, рассмотреть его проекты и публикации послереволюционного периода, проанализировать преподавательскую деятельность.

Морозова Екатерина Ивановна
Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени И.Э. Грабаря
Научный руководитель: д-р иск., профессор Э.С. Смирнова

Три лицевые рукописи из Иосифо-Волоколамского монастыря

Иосифо-Волоколамский монастырь как центр книжности давно привлекает внимание специалистов. Однако вопрос об иллюстрированных рукописях, вышедших из монастырского скриптория, до сих пор не ставился. Между тем, среди кодексов, написанных и оформленных в стенах обители, значительный интерес представляет рукопись Псалтири с восследованием, которая в настоящее время хранится в ГИМ (Епарх. 81).
Рукопись содержит запись с указанием даты её создания (1502 г.) и имени писца («священноинока Симеона»), на основании чего делается бесспорный вывод о её монастырском происхождении.
Псалтирь украшена единственной миниатюрой-заставкой (л. 1) с полуфигурным изображением царя Давида. Эта миниатюра заставляет вспомнить две другие – более известные в науке — рукописи с подобного типа иллюстрациями: Евангелие тетр (РНБ, Q.I.19) и Апостол из Волоколамского собрания РГБ (ф. 113, № 79). Миниатюры Евангелия и Апостола традиционно считаются произведениями «круга Дионисия» и, по мнению исследователей, происходят из одной мастерской.
О бытовании Четвероевангелия до того, как оно оказалось в собрании графа Ф. А. Толстого, ничего не известно. Апостол поступил в библиотеку Иосифо-Волоколамского монастыря в 1525 г. как вклад бывшего игумена Макарьевского Троицкого монастыря в Калязине, Иоасафа. Учитывая связь калязинского игумена с волоколамской обителью, можно предположить, что Иоасаф заказал рукопись в Иосифовом монастыре, а уходя на покой, туда же её и вложил.
Евангелие, Апостол и Псалтирь обладают кодикологическим и типологическим сходством, а их миниатюры, хотя и выполнены разными мастерами, бесспорно, принадлежат к одному направлению московского искусства рубежа XV–XVI вв. Кроме того, особый тип книжного декора — миниатюра, служащая одновременно заставкой, — не получивший широкого распространения в русском искусстве и воспроизводящий, очевидно, византийские образцы, позволяет с уверенностью отнести их к одной группе.