Е.Ю. Станюкович-Денисова (СПбГУ)           
Деятельность Ф.-В. Бергхольца в Германии: к изучению путей формирования коллекций архитектурных чертежей в 18 веке¹

Фридрих Вильгельм фон Бергхольц в отечественной историографии известен, в первую очередь, как автор дневника, который он вел в России в царствование Петра Великого, будучи камер-юнкером голштейнского герцога Карла Фридриха. Наиболее полное жизнеописание Бергхольца до сих пор содержит статья Н.П. Павлова-Сильванского², написанная для вышедшего в 1900 г. второго тома Русского биографического словаря А.А. Половцева. В ней были обозначены основные вехи жизни придворного, преимущественно касавшиеся его пребывания в России в 1721–1725 и 1741–1746 гг. (в свите Карла Петера Ульрика (Петра Федоровича)), которые удалось проследить по документам российских архивов.
Написанный на немецком языке дневник с подробнейшим описанием событий русской придворной жизни 1721–1725 гг., в которых Бергхольц, сопровождая повсюду голштейнского герцога, принимал непосредственное участие, с момента своего обнародования признается ценнейшим источником для изучения петровского времени. Известно, что Бергхольц показывал свой дневник немецкому географу и теологу Антону Фридриху Бюшингу (1724–1793). Их встреча в Германии состоялась в 1765 г., после того, как Бюшинг вернулся из России, где он возглавлял протестантскую общину Петербурга с 1761 г.³ Тогда Бергхольц не согласился передать свою рукопись. Впервые дневник был опубликован уже после смерти Бергхольца, в 1785 г. в немецком «Журнале новой истории и географии», издаваемом А.-Ф. Бюшингом⁴. Отрывки из дневника, описывающие события сентября и октября 1721 г., в русском переводе были напечатаны в журнале «Отечественные записки»⁵. Первое полное издание на русском языке было осуществлено И. Аммоном, выполнившим перевод и сопроводившим его вступительной статьей, в 1858–1862 гг.⁶ С этого времени цитаты из дневника стали непременными в каждом историческом сочинении об эпохе Петра I. Последнее переиздание последовало в 2000 г. с вступительной статьей историка В. Наумова⁷, который, в целом, повторил канву биографии Ф.-В. Бергхольца, изложенную в предисловиях к предыдущим изданиям дневника А.-Ф. Бюшингом, И. Аммоном и В статье Н.П. Павлова-Сильванского.
 В конце 1950-х гг. шведским исследователем Бьерном Х. Халльстремом, изучавшим архитектурные чертежи в коллекции Национального музея в Стокгольме, была впервые выдвинута гипотеза, что именно Бергхольц вывез в 1746 г. из России в Германию чертежи зданий, преимущественно петербургских, которые потом попали в Швецию и ныне входят в собрание Тессин-Хорлеманского собрания⁸. Халльстермом был опубликован каталог русских чертежей в составе шведского собрания, во вступительной статье к которому была дана характеристика коллекции, состоящей из чертежей первой половины XVIII в., принадлежащих, очевидно, различным авторам, отличающихся и по технике, и по манере исполнения, представляющих как петербургские, так и московские, киевские и др. постройки. Однако комментарии на столь различных листах сделаны в большинстве случаев одной рукой, которую Халльстрем определил как почерк Ф.-В. Бергхольца. В Государственном архиве Швеции Халльстремом была обнаружена переписка Бергхольца со шведским королевским архитектором Н. Тессином-младшим, которая велась с перерывами с 1739 по 1753 г. и касалась, в основном, вопросов выплаты пенсии⁹. Он также упоминает переписку с петербургским профессором элоквенции Я. Штелиным по поводу приобретения у Бергхольца гравюр¹⁰. При консультациях с петербургским историком архитектуры Ю.М. Денисовым, в своем каталоге Халльстрем систематизирует коллекцию и выделяет три группы чертежей: фиксационные чертежи петербургских зданий 1740-ых гг. (которые были исполнены в государственных организациях, вероятнее всего, в Комиссии о Санкт-петербургском строении); архитектурные рисунки (рабочие чертежи, проекты, оригиналы и копии, в т.ч. Ф.-Б. Растрелли); любительские карандашные рисунки¹¹. Благодаря сведениям, полученным из архива г. Висмара, Халльстремом также была установлена дата смерти Бергхольца – 1771 год.
С начала 1960-х гг., когда чертежи из шведского собрания были показаны на выставке в Государственном Эрмитаже, и в отдел графики музея поступили фотографии представленных чертежей, они оказались введенными в научный оборот и стали широко использоваться при изучении показанных на них зданий. Петербургским исследователем К.В. Малиновским предпринимались неоднократные попытки опровергнуть роль Ф.-В. Бергхольца в формировании коллекции, однако убедительные доказательства так и не были представлены. Однако К.В. Малиновским были выдвинуты интересные предположения, с которыми можно отчасти согласиться. Так, он предполагает, что Карл Фридрих Шеслер, архитектор Академии наук, в 1730-е гг. «снимавший» проспекты и выполнявший топографическую съемку частей города для плана Санкт-Петербурга, мог являться автором чертежей петербургских зданий, хранящихся в Тессин-Хорлеманской коллекции. В 1737 г. он был уволен и вернулся в Дрезден, и в 1740-е гг. продолжал служить в Академии наук¹². Такая вероятность не исключена в отношении части чертежей, однако следует заметить, что столь масштабная работа обычно осуществлялась трудами не одного человека, а целой архитектурной команды, как, например, в случае плана Сент-Илера. Итак, коллекция русских чертежей из Тессин-Хорлеманского собрания в отечественной историографии по-прежнему связывается с именем Ф.-В. Бергхольца.
В связи с этим нами была предпринята попытка проследить деятельность Берхгольца в Германии и прояснить его роль в создании коллекции.
В прижизненных документах фамилия Бергхольца встречается в различных написаниях: Bergholtz, Bergholz и даже Birckholtz¹³. Следует отметить, что в автографах повсеместно употребляется написание Bergholtz, однако, вероятно, такую орфографию фамилия приобрела уже в течение жизни Ф.-В. Бергхольца. В русских изданиях изначально утвердилось написание «Берхгольц», хотя в Русском биографическом словаре было приведено еще два варианта: «Берггольц» и «Беркгольц». Мы в дальнейшем будем использовать современную транслитерацию фамилии ‒ Бергхольц.
После свадьбы голштейн-готторпского герцога Карла Фридриха и цесаревны Анны Петровны, Ф.-В. Бергхольц в составе свиты возвращается из России в Киль. Здесь он оказывал посреднические услуги в торговле драгоценностями с Россией и был свидетелем пребывания Анны Петровны в Киле вплоть до ее кончины после рождения сына Карла Петера Ульрика. Его имя постоянно встречается в списках гольштейнских придворных, вслед за его патроном и другом обергофмаршалом двора графом О. фон Брюммером¹⁴.
В 1730-х гг. он служил комендантом Кильского замка, в 1739–1741 гг. занимался устройством замкового сада¹⁵. Исполнение чертежей и непосредственное проектирование сада было возложено на лейтенанта артиллерии Э. Рандаля. Было обнаружено, что ряд чертежей, относящихся к разным этапам создания сада при Кильском замке (1695 г., 1727 г., преимущественно 1739 г. (Э. Рандаль) и 1743 г.), также входит в состав Тессин-Хорлеманской коллекции. Причем на чертеже сада 1695 г.¹⁶ и на плане партера 1739 г., исполненном фон Левоном¹⁷, имеются комментарии, сделанные той же рукой, что на русских чертежах (предположительно Бергхольца). Продолжив мысль, высказанную Халльстремом о том, что придворный собирал графические материалы, связанные с местами пребывания Карла Петера в России (Петербург, Москва, путешествие в свите Елизаветы Петровны на Украину), в свете раскрывшихся обстоятельств можно осторожно предположить, что эти материалы собирались с целью прославления и мемориализации Голштейского дома. Предполагалось ли составление некого атласа-альбома для подношения Петеру Ульрику, когда он взойдет на трон, по-прежнему неизвестно. Во всяком случае, все эти чертежи объединены исключительно связью с фигурой герцога голштейн-готторпского.
Весной 1740 г. для обучения 12-летнего Карла Петера Ульрика, оставшегося сиротой, по указанию его дяди и опекуна епископа Адольфа Эйтенского обергофмаршал Брюммер и оберкамергер Бергхольц составили программу, в которую были включены уроки французского, латыни, истории, математики, черчения, музыки, танцев…¹⁸ Российские историки вслед за весьма предвзятыми характеристиками, данными Карлу Петеру Ульрику (впоследствии императору Петру III) в записках Екатерины II и Е.Р. Воронцовой-Дашковой, создали достаточно негативный образ Петра III как слабого и болезненного человека, а полученное им из рук Брюмера и Бергхольца воспитания характеризовали как грубое и жестокое. Исторические исследования, появившиеся в последние десятилетия, предлагают несколько иной психологический портрет Карла Петера Ульрика, представляющий его скорее благородным и честным человеком, видевшим творящиеся за его спиной козни, но не воспринимающим их всерьез¹⁹. В этом свете по-другому видится роль Брюммера и Бергхольца, которым после смерти герцога Карла Фридриха было поручено контролировать образование его сына. Свои обязанности они выполнили добросовестно, подобрав подходящих педагогов, составив обязательное расписание по 3 часа утром и 4 часа вечером уроков ежедневно. Круг предметов был традиционен и соответствовал статусу ученика. Другое дело, что его отец, герцог Карл Фридрих, не удосужился озаботиться систематическим образованием сына при своей жизни. Следует отметить, что математикой и рисованием с Петером Ульриком занимался Э. Рандаль. Приехав в Россию с Петером Ульриком, Бергхольц продолжал выполнять свои придворные обязанности, в частности, контролировал доставку ценных предметов для великого князя Петра Федоровича из Киля в Петербург²⁰.
В 1746 г. Брюммер и Бергхольц получили отставку от русского двора и вернулись в Германию. Бергхольцу был пожалован Рейнбекский амт в Голштинии, и назначена пенсия в размере жалованья. Было установлено, что Бергхольц был в числе душеприказчиков Брюммера, имевшего два богато обставленных дома на главной площади в Висмаре²¹. Находился он в Висмаре и в 1766 г., выступая в роли крестного.
В 1771 г., вновь проездом в Висмаре, Ф.-В. Бергхольц тяжело заболел и составил завещание, пожертвовав деньги на создание алтаря в городской церкви²². Он скончался 16 ноября 1771 г. и погребен в висмарской церкви Св. Николая²³, где на его средства была затем создана живописная алтарная композиция и помещен его портрет.
Несмотря на то, что документов, подтверждающих наличие у Бергхольца архитектурных чертежей, не удалось обнаружить, ряд косвенных фактов и высказанных выше предположений, по нашему мнению, скорее свидетельствует в пользу гипотезы Б. Халльстрема, нежели против нее.