Д. Д. Ёлшин (Государственный Эрмитаж)
Зодчество Переяславля Южного: школа или артель?

Зодчество Переяславля Южного конца XI – первой половины XII в. – яркая страница в истории древнерусской архитектуры. Археологическое открытие остатков большинства монументальных сооружений этого города произошло более полувека назад, но до сих пор ощущается недосказанность в отношении их места в общей картине древнерусского зодчества. С одной стороны, это обусловлено отсутствием сводной монографии, которая в свое время осталась незавершенной М.К. Каргером¹. С другой стороны, это определено тем, что памятники сохранились лишь в виде фундаментов и (редко) нижних частей стен. Это позволяет сравнивать с памятниками других строительных центров только их объемно-пространственные реконструкции, которые, в силу известной необычности переяславльской архитектуры, остаются весьма и весьма гипотетичными. Кроме этого, до новых археологических исследований историкам архитектуры остается оперировать лишь уже известными фактами, введенными в научный оборот в сильной зависимости от методического уровня раскопок.
В публикациях последних двух десятилетий зодчество Переяславля Южного рассматривается как неразрывное творчество архитекторов-строителей с конца XI по середину XII в. В.А. Харламов и Г.В. Трофименко отмечали: «анализ развития культовой архитектуры Древнего Переяславля показывает, что каждый период был логическим продолжением предыдущего»². Более определенно высказался А.И. Комеч: «Некоторые черты первой постройки, Михайловской церкви, сделались характерными для последующего местного строительства… Подобный континуитет может быть объяснен лишь преемственностью в деятельности одной и той же артели… Несомненно, общая специфика памятников говорит о сложении местной архитектурной традиции, даже школы… Дальнейшее строительство в городе скорее шло по затухающей линии, под влиянием привходящих со стороны архитектурных идей, и к середине XII в. иссякло»³ (курсив наш. – Д.Е.). О.М. Иоаннисян, напротив, считает, что «на протяжении своего почти векового развития… переяславльское зодчество… не было маргинальным явлением в общей картине древнерусского зодчества этого времени. Оно не только было связано теснейшим образом с зодчеством других центров Южной Руси – Киева и Чернигова, но и давало определенные импульсы для развития зодчества в более отдаленных древнерусских центрах – Суздале, Пскове, Ладоге, Новгороде и Владимире-Волынском»⁴ (курсив наш. – Д.Е.).
Такой обобщающий взгляд кажется нам шагом назад по сравнению с позицией П.А. Раппопорта, четко отделявшим ранние памятники Переяславля конца XI – начала XII в. и два храма, построенных около середины XII в. (Воскресенскую церковь и бесстолпный храм под Успенской церковью): «Количество возведенных сооружений дает основание полагать, что вся строительная деятельность здесь продолжалась около 25 – 35 лет и, таким образом, охватывала не более чем полтора десятиле¬тия в конце XI в. и два десятилетия XII в. После этого строительная артель в Переяславле по каким-то причинам перестала функционировать»⁵. П.А. Раппопорт связывал прекращение деятельности артели с тем, что Владимир Мономах, вокняжившись в 1113 г. в Киеве, забрал строителей с собой⁶. Строительство Воскресенской церкви и бесстолпного храма П.А. Раппопорт связывал с чернигово-киевскими мастерами, завершившими Кирилловскую церковь в Киеве и Георгиевскую в Каневе⁷. Эта позиция была отражена им в графической схеме перемещения строительных артелей в Древней Руси в домонгольское время⁸.
Действительно, из десяти известных по раскопкам архитектурных памятников Переяславля пять упомянуты под 1089 г. в летописи в связи со строительной деятельностью митрополита Ефрема (церковь Архангела Михаила, «град камен», надвратная церковь св. Федора, церковь Св. Андрея «у ворот» и «строение баньно каменное»⁹). Из них только гражданская постройка вызвала дискуссию по вопросу соотнесения ее с «баньным строением», но датировка ее не подвергалась сомнению. Датирующим признаком для ранней группы переяславльских памятников является техника кладки opus mixtum со скрытым рядом¹⁰. Упомянутые в летописи постройки Ефрема, вероятно, были закончены до 1098 г., когда Владимиром Мономахом строится Успенская церковь на княжем дворе¹¹. Наиболее часто с ней соотносят храм, раскопанный на пл. Воссоединения в непосредственной близости от Успенской церкви XIX в.¹² В последних работах Н.В. Новоселова и О.М. Иоаннисяна, продолжающих идею Вл.В. Седова о происхождении оригинального архитектурного типа Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря в Пскове от древнерусского образца, прослеживается стремление датировать церковь на пл. Воссоединения второй четвертью XII в., «ближе» к псковскому зодчеству¹³. К сожалению, от храма сохранились лишь отдельные участки фундаментов, строительные материалы среди музейных коллекций не найдены. Но отказываться от принятых атрибуции и датировки до проведения новых археологических исследований, на наш взгляд, рано.
Два сравнительно небольших храма – бесстолпная церковь на Советской ул. и Спасский храм-усыпальница – возведены в той же технике кладки, что и ранние постройки мастеров Ефрема (Илл. 1)¹⁴. Плинфа этих построек изготовлялась по той же технологии, что и плинфа Михайловской церкви: в неразборном ящике с дном, чаще всего плинфа имеет косые торцы. Именно такая плинфа характерна для ранних памятников Переяславля и может действительно называться «переяславльской»¹⁵. По своему архитектурному типу эти храмы столь же необычны для древнерусского зодчества, как и более ранние постройки (например, церковь Св. Андрея «у ворот» и церковь на пл. Воссоединения). Традиционно эти храмы связывали с «боярским» заказом и датировали временем после завершения княжеско-митрополичьей строительной программы, то есть 1100-ми гг.¹⁶
В ряд «малых» переяславльских храмов обычно помещают и Михайловскую божницу в Остре¹⁷. Нестандартные решения восточной части (включение вимы в пространство одной апсиды) и конструкции перекрытий выдают архитектурную мысль зодчего, работавшего в Переяславле. Характер оформления фасадов схож с киевскими постройками. Техника кладки аналогична киевским и переяславльским постройкам этого времени (Илл. 2). Плинфа этого храма демонстрирует уникальную картину. В кладке чередуются пояса плинфы двух разных типов, различающихся как по способу формовки, так и по формату и даже цвету керамического теста. Один тип – киевская плинфа красного цвета, находящая самые близкие аналогии в Троицкой надвратной церкви Киево-Печерского монастыря. Второй тип – черниговская плинфа желтого цвета, аналогичная плинфе Успенского собора Елецкого монастыря (совпадают и торцевые знаки на плинфе). Очевидно, плинфу для строительства церкви не производили на месте, а привозили одновременно с двух сторон. Аналогии в памятниках Киева и Чернигова не позволяют датировать возведение храма позднее первого десятилетия XII в.¹⁸
Бесстолпный храм под Успенской церковью XIX в. и Воскресенская церковь кардинально отличаются по строительной технике. Это храмы, возведенные в чернигово-киевской технике порядовой (равнослойной) кладки из кирпича без применения камня (Илл. 3). Стилистические особенности первого храма, пилястры с полуколоннами на фасадах, определяют чернигово-киевское происхождение архитектора. Бесстолпный тип и небольшой размер, очевидно, определялись функцией храма. Особенности оформления Воскресенской церкви (плоские лопатки на фасадах, сложная конфигурация восточных столбов, восьмигранная форма западных столбов, отсутствие внутренних лопаток) восходят к новгородско-псковским приемам 1120–1130-х гг.²⁰ Плинфа обоих храмов по характеру формовки (в неразборном ящике без дна) относится к киевской традиции²¹. Применение «расчесов» на верхней стороне некоторых плинф, зафиксированное в Воскресенской церкви, известно в таких киевских памятниках 1130-х – 1140-х гг. как церковь Успения на Подоле, церковь на Юрковской ул. и Кирилловская церковь. Ранее «расчесы» на плинфе считались характерной чертой переяславльских плинфотворителей . Сейчас можно уверенно говорить о том, что для производства плинфы для Воскресенской церкви были задействованы киевские плинфоделы²². В целом, нет сомнений в том, что эти две постройки возводились около середины XII в. киевскими мастерами, в приемах которых не прослеживается специфических переяславльских черт²³.
Одноапсидный бесстолпный тип храма часто считают признаком работы переяславльских мастеров. Именно поэтому с их деятельностью связывают бесстолпную Ильинскую церковь в Чернигове²⁴, бесстолпный храм под Успенской церковью в Переяславле²⁵ и два храма второй половины XII в. во Владимире-Волынском: малый бесстолпный храм с обходом под церковью в урочище «Старая кафедра» и бесстолпную церковь на Садовой ул.²⁶ На наш взгляд, в такой атрибуции нет необходимости: тип небольшого купольного бесстолпного храма был широко распространен в архитектуре средневизантийского периода, в том числе и в Древней Руси в виде боковых приделов-парекклесиев больших храмов XI в. (Спасский собор в Чернигове, Михайловская церковь в Переяславле). Строительная техника бесстолпных храмов Чернигова и Владимира-Волынского находится в русле тенденций местных строительных традиций и не имеет переяславльских черт²⁷.
Итак, на основании комплекса строительно-технических характеристик, а именно техники кладки и характера формовки плинфы, а также необычности конструктивных решений, к деятельности переяславльской группы мастеров могут быть отнесены только ранние памятники XI в., упомянутые в летописи, а также два «боярских» храма-усыпальницы и Михайловская церковь в Остре, в создании которой, скорее всего, участвовал переяславльский зодчий. Изучение плинфы позволило добавить в этот ряд еще два памятника, располагавшихся поблизости от Переяславля. Большой собор Зарубского монастыря, исследованный М.К. Каргером, обычно относится исследователями к деятельности киевских зодчих. Его архитектурный тип соответствует образцу Успенского собора Киево-Печерского монастыря, а в качестве наиболее близкой аналогии обычно приводится церковь на усадьбе Художественного института в Киеве рубежа XI–XII вв.²⁸ Техника кладки постройки смешанная со скрытым рядом. Но плинфа, изготовленная поблизости от монастыря²⁹, относится к тому же типу, что и плинфа ранних переяславльских построек. Второй памятник, от которого не сохранилось даже фундаментных рвов – божница на Льте (на территории современного г. Борисполя), заложенная в 1117 г.³⁰ Это самая поздняя из датированных построек, в которых встречается плинфа тех же характерных переяславльских особенностей. Плинфа изготовлена из переяславльских глин, хорошо отличимых от обычных киевских компонентов керамического теста³¹. Таким образом, время возведения всех известных памятников, в которых могут быть прослежены переяславльские строительно-технические приемы и конструктивные решения, укладывается в три с половиной десятилетия (вторая половина 1080-х – 1110-е гг.). Учитывая, что возведение каждого из «малых храмов» вряд ли занимало больше двух строительных сезонов, в этот период вполне могут поместиться еще не открытые постройки. Верхняя граница периода не выходит за второе десятилетие XII в., и нет никаких оснований «продлевать жизнь» переяславльских мастеров дольше необходимого.
Итак, переяславльская архитектура как будто оказывается идеальным примером деятельности целостной строительной артели, которая проходит под знаком схожих неординарных архитектурных и конструктивных решений и аналогичной строительной техники. Возникновение этой артели не так очевидно, как кажется на первый взгляд. В византийском происхождении зодчего сомнений не возникает. Но «переяславльскими» каменщиками могли стать и киевские мастера³² – различий в киевской и переяславльской техниках кладки конца XI в. мы не наблюдаем. Более того, одного архитектора было бы вполне достаточно и для организации местного производства плинфы³³. Вне зависимости от происхождения составляющих, в 1090–1100-е гг. в условиях непрерывной строительной деятельности в Переяславле формируется именно артель – стабильная группа мастеров (что не исключало, видимо, и раздельной работы³⁴). В 1110-х гг. деятельность переяславльских мастеров затухает и более не возрождается. Справедливую оценку места переяславльского зодчества в развитии древнерусской архитектуры, кажется, дал сам П.А. Раппопорт в публикации 1979 г.: «Архитектура эта оказалась локальной линией развития, не оказавшей существенного влияния на развитие архитектуры других русских земель. Ни в одной русской архитектурной школе мы не видим повторения форм переяславльских памятников»³⁵.
Насколько правомерно называть переяславльское зодчество архитектурной школой? На наш взгляд, для этого стоит обратиться к самому понятию и цели его употребления. Атрибуция группы памятников, относящихся к деятельности определенной строительной артели – это один из конкретных результатов историко-архитектурного исследования, претендующий на отражение исторических реалий. Напротив, объединение памятников в архитектурную школу – это искусственный инструмент обобщения с целью дальнейшего сопоставления с другими школами или выявления тенденций развития внутри выделенной группы. Для определения принадлежности к той или иной архитектурной школе важны не столько строительно-технические характеристики памятников, сколько художественно-стилистические особенности (хотя, разумеется, чаще всего они находятся в непосредственной связи).
Если объединять переяславльские памятники в архитектурную школу по территориальному принципу, полученная совокупность в отрыве от остальной древнерусской архитектуры не будет отражать реального развития переяславльского зодчества, а представление о его оригинальности окажется искаженным³⁶. Если же отбросить стилистически чуждые памятники середины XII в. и отнести к переяславльской школе только постройки строительной артели митрополита Ефрема и Владимира Мономаха, возникает сомнение в целесообразности употребления понятия архитектурной школы для группы памятников столь краткого хронологического промежутка, не превышающего жизнь одного поколения мастеров. Кроме этого, мы имеем крайне слабое представление о художественно-стилистических особенностях переяславльских памятников. Сохранившиеся детали оформления интерьера (Михайловская церковь в Переяславле) и фасадов (Остерская божница), демонстрируют ориентацию в том числе и на киевские образцы. Действительно выделяющиеся на этом фоне необычные конструктивные приемы дают возможность поставить вопрос скорее о конкретном безымянном архитекторе, чем об архитектурной школе, предполагающей трансляцию архитектурных идей на относительно продолжительном отрезке времени.
Пример Переяславля Южного, на наш взгляд, демонстрирует, что классическое для историко-архитектурных исследований понятие «архитектурная школа» может быть применено для небольших групп памятников монументального зодчества некоторых древнерусских земель лишь с существенными ограничениями, или же вовсе лишено смысла вследствие динамичной смены групп мастеров-строителей, представлявших различные архитектурно-стилистические направления.

Ссылки.

1.   Рукопись монографии хранится в Рукописном архиве ИИМК РАН, ф. 85 (фонд М.К. Каргера). Фонд до сих пор находится на обработке и недоступен специалистам. Относительно подробный раздел, посвященный архитектуре Переяславля, есть в монографии Н.Н. Коринного, но, к сожалению, он носит исключительно компилятивный характер (Коринный Н.Н. Переяславская земля. X – первая половина XIII века. Киев, 1992. С. 209–225). Более интересным является архитектурный раздел монографии Д.Г. Хрусталева (Хрусталев Д.Г. Разыскания о Ефреме Переяславском. СПб., 2002).
2.   Харламов В.А., Трофименко Г.В. Архитектура Переяславля Русского XI – первой половины XII века. Проблемы изучения древнерусского зодчества. СПб., 1996. С. 50.
3.   Комеч А.И. Архитектура второй половины XI – начала XII в. // История русского искусства. Т. 1 : Искусство Киевской Руси. IX – первая четверть XII века. М., 2007. С. 391–392.
4.   Иоаннисян О.М. Зодчество древнего Переяславля XI – XII веков и его место в общей картине развития зодчества Древней Руси // Науковi записки з української iсторiї. Випуск 20. Переяславль-Хмельницкий, 2008. С. 198.
5.   Раппопорт П.А. Зодчество Древней Руси. Л., 1986. С. 47.
6.   Раппопорт П.А. Древнерусская архитектура. СПб., 1993. С. 43, 46.
7.   Там же. С. 49–51. Надо отметить, что такое представление сложилось не сразу. В 1979 г. П.А. Раппопорт пишет: «Несомненно, что в Переяславле сложилась самостоятельная строительная артель. Несколько позже, в XII в., переяславльские строители, очевидно под влиянием киевских мастеров, стали терять присущий им индивидуальный почерк… Изменение архитектурных форм и строительно-технических приемов однако не означало смены мастеров; это продолжала работать все та же строительная артель. Об этом недвусмысленно свидетельствует сама система формовки кирпичей (с «разводами» на постелистой стороне)…» (Малевская М.В., Раппопорт П.А. Церковь Михаила в Переяславле // Зограф. 1979. № 10. С. 38). В публикации 1986 г. мнение автора меняется, что приводит к внутреннему противоречию. Указав, что переяславльская артель прекратила существование в начале XII в. (см. прим. 5), П.А. Раппопорт все же пишет: «о том, что две упомянутые переяславльские постройки возведены строительной организа¬цией, в которой наряду с киевлянами участвовали и старые переяславльские плинфотворители, свидетельствуют осо¬бенности формовки кирпичей» (Раппопорт П.А. Зодчество Древней Руси… С. 58). В тексте, опубликованном в 1993 г., это противоречие было исправлено. О «переяславльской» традиции производства плинфы см. ниже.
8.   Раппопорт П.А. Строительное производство Древней Руси X – XIII вв. СПб., 1994. С. 131. Рис. 65.
9.   Он же. Зодчество Древней Руси... С. 44.
10.   Последним точно датированным киевским памятником, возведенным в технике кладки opus mixtum со скрытым рядом, является Михайловский Златоверхий собор (1108) (Раппопорт П.А. Русская архитектура X – XIII вв. Каталог памятников. Л., 1982. С. 16). В последнее время, однако, исследователи все чаще считают, что хронологические рамки использования этой техники должны быть расширены (Новоселов Н.В. Общие тенденции в архитектуре севера и юга Руси во второй трети XII в. // Науковi записки з української iсторiї. Випуск 20. Переяславль-Хмельницкий, 2008. С. 203–204; Козюба В.К. Давньоруськi храми «Окольного града» Переяслава (датування, стильови особливостi, iнтерпретацiї) // Науковi записки з української iсторiї. Випуск 15. Переяславль-Хмельницкий, 2004. С. 26).
11.   Раппопорт П.А. Русская архитектура… С. 36, 114.
12.   Брайчевский М.Ю., Асеев Ю.С. Археологические исследования в Переяславле-Хмельницком в 1958 г. // Краткие сообщения Института археологии АН СССР. 1960. Вып. 81. С. 112.
13.   Новоселов Н.В. Общие тенденции… С. 202–204; Иоаннисян О.М. Зодчество древнего Переяславля… С. 177, 188–190; Седов Вл.В. Собор Спасо-Мирожского монастыря: иконография и происхождение типа // Архив архитектуры. Вып. 1. М., 1992. С. 3–37.
14.   Раппопорт П.А. Русская архитектура… С. 35–37.
15.   Ёлшин Д.Д. Плинфа Переяславля Русского // Науковi записки з української iсторiї. Випуск 20. Переяславль-Хмельницкий, 2008. С. 209–225. Кроме Переяславля конца XI – начала XII в., подобная система формовки плинфы отмечена только в памятниках Киева конца X в. (Десятинная церковь и окружающие ее дворцы): Сиромятников О.К. До питання про формування плiнфи iз скошеними краями X–XI ст. // Стародавнiй Iскоростень i слов'янськi гради VIII–X ст. Київ, 2004. С. 248–254.
16.   Каргер М.К. Раскопки в Переяславле-Хмельницком в 1952–1953 гг. // Советская археология. 1954. Т. 20. С. 20; Раппопорт П.А. Русская архитектура… С. 35–37. Датировку Спасской церкви 20–40-ми гг. XII в. на основе формата плинфы (Козюба В.К. Давньоруськi храми «Окольного града»… С. 26) мы считаем недоразумением.
17.   Каргер М.К. Раскопки в Переяславле-Хмельницком… С. 20; Комеч А.И. Древнерусское зодчество конца X – начала XII в. Византийское наследие и становление самостоятельной традиции. М., 1987. С. 287–291.
18.   Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы: итоги и перспективы // Археологiя i давня iсторiя України. Вип. 1. Проблеми давньоруської та середньовiчної археологiї. Київ, 2010. С. 402–403.
19.   Новоселов Н.В. Церковь Воскресения в Переяславле и новгородская архитектура 30–40-х годов XII в. // Миграции и оседлость от Дуная до Ладоги. Пятые чтения памяти Анны Мачинской: Материалы к чтениям. СПб., 2001. С. 127–131; Козюба В.К. Давньоруськi храми «Окольного града»… С. 29–30.
20.   Ёлшин Д.Д. Новые исследования древнерусской плинфы… С. 403–405.
21.   См. прим. 7.
22.   Ёлшин Д.Д. Традиция «расчесов» в производстве плинфы южнорусских земель в XII в. // Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы. Архитектурно-археологический семинар. СПб., 2003. С. 92–99; Ёлшин Д.Д. Плинфа Переяславля Русского… С. 220–223.
23.   Еще один храм, возможно, возведенный теми же мастерами – Малый храм Зарубского монастыря. Монастырь находится поблизости от Переяславля, на противоположном берегу Днепра. Для строительства обоих, Большого и Малого, храмов монастыря использовалась плинфа, изготовленная из переяславльских глин. Плинфа Малого храма также имеет «расчесы» на верхней постелистой поверхности (Ёлшин Д.Д. Плинфа Переяславля Русского… С. 220–223).
24.   Иоаннисян О.М. Зодчество древнего Переяславля… С. 194.
25.   Харламов В.А., Трофименко Г.В. Архитектура Переяславля Русского… С. 49. Эти же авторы датируют бесстолпный храм первой четвертью XII в., что маловероятно.
26.   Пескова А.А., Раппопорт П.А. Неизвестный памятник Волынского зодчества // Памятники культуры. Новые открытия. 1986 г. Л., 1987. С. 541–546. Продолжает бытовать, на наш взгляд, ошибочное мнение о том, что в середине XII в. на Волынь переходят именно переяславльские мастера: «об этом безусловно свидетельствует строительная техника, и особенно система формовки кирпичей» (Раппопорт П.А. Древнерусская архитектура. С. 20; см. также Раппопорт П.А. Мстиславов храм во Владимире-Волынском // Зограф. 1977. № 7. С. 22; Иоаннисян О.М. Зодчество древнего Переяславля… С. 196–197). Исследования плинфы южнорусских земель позволяют утверждать, что в середине XII в. в Переяславле и на Волыни работали киевские мастера (Ёлшин Д.Д. Традиция «расчесов»… С. 92–99).
27.   Исключение составляет бесстолпный храм, предшествовавший постройке большой церкви в урочище «Старая кафедра» во Владимире-Волынском. Строительная техника этого памятника вообще не имеет аналогий среди древнерусских храмов (Раппопорт П.А. «Старая кафедра» в окрестностях Владимира-Волынского // Советская археология. 1977. № 4. С. 253–264).
28.   Каргер М.К. Древний Киев. Очерки истории материальной культуры древнерусского города. Т. 2: Памятники киевского зодчества X–XIII вв. М.-Л., 1961. С. 418–420.
29.   Виногродская Л.И., Петрашенко В.А. Зарубский монастырь и его окрестности в свете новых исследований // Труды Государственного Эрмитажа. Т. XLVI: Архитектура и археология Древней Руси. Материалы научной конференции к 100-летию со дня рождения М.К. Каргера. СПб., 2009. С. 103–104.
30.   Каргер М.К. «Летская божница» Владимира Мономаха // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1953. Вып. 49. С. 13–20.
31.   Ёлшин Д.Д. Плинфа Переяславля Русского. С. 213.
32.   На это справедливо указывает и О.М. Иоаннисян (Иоаннисян О.М. Зодчество древнего Переяславля… С. 178).
33.   См., например: Новосёлов Н.В. Плинфотворители в составе строительных коллективов Киева и Новгорода XII века (к вопросу о профессиональной организации строителей в домонгольской Руси) // Из истории строительной керамики средневековой Восточной Европы. Архитектурно-археологический семинар. СПб., 2003. С. 59–65.
34.   Так, например, плинфа переяславльского типа рубежа XI–XII вв. встречена в небольшом количестве в переотложенных слоях при раскопках Десятинной церкви в Киеве (2005–2011 гг.). Судя по керамическому тесту, плинфа была именно привезена из Переяславля, а не сделана в Киеве переяславльскими плинфоделами.
35.   Малевская М.В., Раппопорт П.А. Церковь Михаила в Переяславле… С. 39.
36.   Что и привело, на наш взгляд, к «новому» выводу о «теснейшей связи» архитектуры Переяславля с большинством древнерусских земель (см. прим. 4).