Н. М. Абраменко
(МГУ имени М.В. Ломоносова)

Образы святых князей Владимира, Бориса и Глеба в храмовых росписях времени Ивана IV

Образы крестителя Руси равноапостольного князя Владимира и его сыновей, святых князей-мучеников Бориса и Глеба, убитых Святополком в 1015 г., занимают особое место в русской иконографии. Ранние изображения святых братьев, появляющиеся уже в XI в., и Св. Владимира, известные с конца XIII в., издавна привлекали внимание историков, археологов, историков искусства. Более всего изучались произведения домонгольского периода, а отчасти и XIV–XV вв. Между тем, эти образы играют большую роль и на более поздних этапах истории русской культуры, однако их значение, их смысловое наполнение меняются, в соответствии с новыми идеями и обстоятельствами. В середине — второй половине XVI в., в эпоху Ивана IV, они занимают особое место в письменности, в росписях храмов, иконописи, в иллюстрациях рукописей, произведениях малых форм. В нашей статье мы ограничимся рассмотрением сохранившихся до нашего времени фресковых ансамблей грозненского времени, постараемся понять, какую роль играли образы святых князей Владимира, Бориса и Глеба в идейной и художественной программе искусства времени Ивана IV. Обращение именно к монументальной живописи неслучайно: она всегда носила программный характер, отражая наиболее отчетливо актуальный для эпохи комплекс государственных, исторических, нравственных и духовных идей.

От эпохи Ивана IV сохранилось несколько фресковых ансамблей, в каждом из них образы святых русских князей играют важную роль. Это прежде всего росписи, созданные в середине XVI в. в соборах и палатах Московского Кремля во время восстановительных работ после большого пожара 1547 г. До нашего времени дошли фрески портала и интерьера Благовещенского собора и лоджии Архангельского собора. В нашем исследовании мы не затрагиваем росписи интерьера Архангельского собора, созданные в середине XVI в., однако, полностью переписанные в 1652 — 1666 гг.
В росписи 1547–1551 гг. в Благовещенском соборе Московского Кремля образы Свв. князей Владимира, Бориса и Глеба занимают важнейшие места. Их изображения повторяются и в наружных фресках портала, и в интерьере собора, объединяясь тонкими смысловыми параллелями с другими частями живописного ансамбля. Известно, что снаружи, на обрамляющих двери пилястрах, были представлены ныне утраченные монументальные фигуры Свв. Бориса и Глеба1. Они фланкировали вход в домовый великокняжеский храм, служивший также входом во дворец московских государей. Их изображения должны были напоминать о начале русского православия, основанного их отцом и утверждённого их мученическим подвигом, в котором они уподобляются Христу.
Эта тема продолжается в росписи арочной ниши над порталом, где помещена композиция, иллюстрирующая рождественскую стихиру «Что Ти принесем, Христе». В центре — Богоматерь с Младенцем, окруженная приносящими дары представителями земного и небесного мира2. На откосах арки по сторонам — группы предстоящих по чинам святости: апостолы, пророки, святители и преподобные. Справа вверху — группа царей, возглавляемая равноапостольными императором Константином и императрицей Еленой. Под ними, во втором ряду — группа русских князей, представленных Св. Владимиром и его сыновьями Борисом и Глебом. Роспись портала Благовещенского собора — не первый пример участия Свв. князей Владимира, Бориса и Глеба в сложных богословских композициях, прославляющих Богоматерь и Младенца Христа. Уже в начале XVI в. образы русских князей по являются в иконах «О Тебе радуется» и «Покров Богородицы», где они включаются в лик мучеников или составляют отдельную группу святых князей и царей (вместе с императором Константином). Их включение в монументальную композицию над входом в Благовещенский собор получает важное смысловое значение в контексте всей программы росписей. Святые князья представляют собой тот «дар», который приносит пришедшему в мир Спасителю род русских государей и с ним вся Русская земля.
Важно отметить, что русские князья изображены прямо под фигурами Константина и Елены, что подчеркивает идею преемственности и наследования Русью христианской веры от Константинополя. Князь Владимир, стоящий перед своими сыновьями, представлен в таком же зубчатом венце, как и Константин, что является не только отражением древнего уподобления и параллели между ними, но и символом принятия русскими князьями царского достоинства, особенно значимым в контексте недавнего венчания на царство Ивана IV. Неслучайно и место, которое занимают русские князья в композиции всего портала: справа во втором ярусе, симметрично группе пророков левого откоса, среди которых выделены ветхозаветные цари Давид в зубчатом венце и Соломон
В интерьере Благовещенского собора углубляется ряд идей, намеченных в росписи портала3. Здесь фигуры святых князей в полный рост расположены на северо-восточном столпе, Борис и Глеб — на южной грани, а Владимир — на восточной грани, вместе со Св. равноапостольной княгиней Ольгой.
Образы князей-братьев Бориса и Глеба, помещенные в нижнем ярусе столпа и обращенные прямо к центральному пространству наоса, занимают важнейшее место в интерьере собора, буквально встречая входящих в него. Все в этой композиции — и легкая асимметрия поз и жестов, и повторяющийся рисунок одежд, и распределение цветовых акцентов — создает спокойный величавый ритм и, в то же время, ощущение напряженной внутренней жизни. Фигуры поставлены не строго фронтально, а в небольшом повороте друг к другу, что особенно заметно в контурах фигур и жестах, передающих внутренний диалог братьев.
В правых руках князья держат свои традиционные атрибуты — мученические кресты, причем Глеб высоко поднимает его, отводя руку в сторону так, что крест оказывается в просвете между ликами братьев. В левых руках Свв. братья держат мечи, и вновь их жесты не симметричны: меч Бориса, поднятый им высоко на плечо, изображен на одном уровне с крестом Глеба. Небольшое пространство между фигурами приобретает символическую значимость: традиционные атрибуты братьев — крест и меч — становятся не только символами победы и торжества православия, но и образом княжеского служения, готовности христианского правителя утверждать и сохранять истинную веру, защищать и отстаивать ее с помощью меча.
Композиционная схема фрески и ее детали восходят к иконографической традиции конца XV — начала XVI в., в частности — выделение образа креста (ср. Софийскую таблетку конца XV в., Музей-квартира П. Д. Корина). Однако во фреске Благовещенского собора эта символическая деталь наполняется новыми смысловыми оттенками, подчеркивающими тему защиты веры и княжеского служения крестом и мечом, тему, вероятно, особенно актуальную в контексте подготовки Иваном Казанского похода 1552 г. О важности этих идей свидетельствует и расположение фигур Свв. братьев в пространстве собора: в непосредственной близости от царского места. Фигуры Свв. князей, их жесты были обращены прямо к присутствовавшему на богослужении московскому государю.
Идея воинского служения получает особое звучание в сопоставлении Свв. князей Бориса и Глеба с фигурами Свв. воинов Георгия и Димитрия Солунского — на северной грани юго-западного столпа, напротив изображения князей. Оно восходит к древней традиции почитания Бориса и Глеба в сонме святых христианских воинов.
Их образы защитников Русской земли издревле сравнивались с образом Димитрия Солунского, защитника и покровителя Фессалоник4, который в свою очередь составляет традиционную пару со Св. Георгием Победоносцем, одним из наиболее почитаемых воинов на Руси.
Отец Бориса и Глеба, князь Владимир, изображен вместе с княгиней Ольгой на восточной грани северо-западного столпа, в третьем регистре на уровне хор, прямо перед алтарем. Фигуры представлены в рост, почти фронтально, с небольшим разворотом в сторону центрального пространства наоса. Князь Владимир в левой руке держит опущенный вниз меч, а в правой, высоко поднятой и отведенной в сторону, — крест. Жест Владимира симметрично повторяется в фигуре Св. Ольги, бабки крестителя Руси, первой русской княгини, принявшей христианскую веру. Перед нами одно из древнейших сохранившихся до наших дней изображений русской княгини, которая была официально канонизирована в лике равноапостольных святых на Московском соборе 1547 г.5 Уже в Похвале княгине Ольге в Повести временных лет она называется «русское познание к Богу, начаток примиренью»6 и считается провозвестием будущего обращения и славы Русской земли. Эти идеи становятся особенно популярными в эпоху Ивана IV, повторяясь и развиваясь в Степенной книге царского родословия и находя отражение в росписи Благовещенского собора. Изображение Ольги рядом с ее внуком Владимиром, симметрично поднятые ими кресты, повторяющийся ритм рисунка подчеркивают важность темы. В Житии Ольги в редакции Степенной книги отчетливо звучит тема проповеди ею христианства среди языческого русского народа. Эта тема проповеди и подвига утверждения истинной веры среди неверных развивается и в росписи Благовещенского собора, в сцене «Христос, поучающий в синагоге», расположенной прямо над фигурами Владимира и Ольги.
Фигуры Свв. Владимира и Ольги слегка развернуты к центру собора; туда же, к главному куполу с образом Вседержителя направлены их поднятые с крестами руки. На восточной грани юго-западного столпа в том же регистре, что и Владимир и Ольга, помещены фигуры царя Михаила и византийской царицы Феодоры, которые прославились восстановлением иконопочитания. Византийские василевсы поднимают между собой икону Богоматери с Младенцем. Между двумя парами образуется тонкая символическая параллель: поднимаемая икона и возносимые кресты — это знаки и свидетельства их духовного подвига во имя истинной веры и во имя защиты православия.
Образы Владимира и Ольги перекликаются и с изображением равноапостольных Константина и Елены, представленных под фигурами Феодоры и Михаила, непосредственно над царским местом. Они держат большой шестиконечный крест на длинной рукояти, который образует смысловую параллель с крестами Владимира и Ольги, подчеркивая идеи наследования веры и благодати. Роспись лоджии Архангельского собора Московского Кремля, находящейся прямо напротив входа в Благовещенский собор, несомненно, была рассчитана на ее совместное и параллельное восприятие с фресками портала великокняжеской домовой церкви. Центральной темой росписи лоджии является выбор князем Владимиром православной веры и крещение Руси7. История обращения князя Владимира в истинную веру иллюстрируется в шести композициях на северной и южной стенах лоджии. С этими сюжетами тесно связана центральная сцена — «Страшный суд», занимающая всю арочную нишу над порталом и свод лоджии. Принятие истинной веры князем Владимиром открывает всей Русской земле путь в Царствие Небесное, вводит русский народ в число «избранных» на грядущем Страшном Суде. Кроме того, изображенные перед сценой русские князья как бы предстоят перед престолом Христа в молитве за весь род русских государей.
На пристенных столпах, на которые опирается западная арка лоджии, в два яруса представлены восемь фигур святых князей: ярославские Федор, Давид и Константин, вероятно, Василий и Константин и, видимо, Александр Невский. Насколько можно судить по современному состоянию сохранности живописи, на внутренней стороне южного столпа изображен Св. князь Глеб, а симметрично ему на северном столпе — князь Борис. Князь Глеб представлен без своего традиционного атрибута — креста, его правая рука указывает на меч, остатки изображения которого можно рассмотреть в его левой руке.
Представленный напротив Глеба Св. князь Борис изображен с высоко поднятым крестом. Здесь мы видим ту же идею сопоставления двух сторон княжеского служения — крестом и мечом, идею утверждения веры духовным и военным подвигом, чт и в образах святых братьев в интерьере Благовещенского собора. Над Глебом помещена фигура равноапостольной княгини Ольги, узнаваемой по белому плату на голове8. Напротив нее, на внутренней стороне северного столпа,  изображение почти не сохранилось. Учитывая дошедший до нашего времени фрагмент длинной одежды с орнаментированной вертикальной полосой, проходящей по груди фигуры, а также программу росписи лоджии, мы можем предположить, что там был представлен креститель Руси князь Владимир. Таким образом, программа росписи лоджии получает законченность и дополняется темой действующего на Русской земле Божественного промысла.
Помимо сохранившихся памятников, созданных в ходе работ в Московском Кремле после пожара 1547 года, нам известно также об одном фресковом ансамбле, не дошедшем до нашего времени, — о росписи царской Золотой палаты, подробно описанной в 1672 году Симоном Ушаковым9. Известно, что в парусах зала были размещены фигуры русских князей и царей, среди которых с восточной стороны — святые Владимир, Борис и Глеб, а по сторонам от них — Андрей Боголюбский, Александр Невский, Михаил Тверской и др. Фигуры русских князей не только вписываются в объединяющую ансамбль идею домостроительства спасения, осуществляющегося на Русской земле, но и образуют устойчивую параллель с изображениями ветхозаветных царей, которые также располагаются в парусах парадных сеней, в т.н. Шатёрной палате, предшествующей Золотой палате.
От времени правления Ивана IV сохранилось еще два живописных монументальных ансамбля 60–70-х гг. XVI в. Росписи Спасо-Преображенского собора Спасского монастыря в Ярославле были созданы около 1563 г., по всей видимости, при участии и попечении самых высоких представителей московского духовенства и двора10. Образы Свв. князей помещены на западных гранях западных столпов среди изображений мучеников, в то время как все грани восточных столпов в этом монастырском храме заняты фигурами преподобных и святителей. На западной грани северо- западного столпа в верхнем ярусе — равноапостольный князь Владимир, под ним — изображение Св. Бориса, а в нижнем ярусе — Св. князя Василия Ярославского. На западной грани юго-западного столпа в верхнем регистре — ярославский князь Федор с сыновьями Давидом и Константином, под ними в среднем ярусе — князь Глеб, а в нижнем ряду — князь Константин Ярославский.
Таким образом, изображения киевских князей Владимира, Бориса и Глеба, вместе с образами местных князей, недавно прославленных чудотворцев, встречают входящего в собор. Борис и Глеб в системе росписи всего собора оказываются обращенными к центральному подкупольному пространству и к образу Богоматери с Младенцем на престоле в конхе алтарной апсиды. Тем самым акцентируется идея их молитвенной помощи и покровительства, а учитывая близость композиции «Страшный суд» на западной стене, актуализируется и эсхатологическая тема их предстательства перед престолом Всевышнего за всю Русскую землю. Это, как и в росписи лоджии Архангельского собора, должно было напоминать об ответственности и долге княжеского служения, сохранения веры и приведения руководимого народа к вратам Небесного Иерусалима, рая, изображенного прямо напротив фигур князей на западной стене.
Еще один ансамбль, сохранившийся до нашего времени в фрагментарном виде, — росписи 1571 г. в Троицкой (ныне Покровской) церкви Александровской слободы, придворном храме Ивана IV времени опричнины11. Медальоны с образами Свв. князей Владимира, Бориса и Глеба расположены в символически значимом месте, в основании восточной грани шатра, непосредственно над алтарем, где была изображена Богоматерь с Младенцем на троне.
Все святые князья представлены с крестами в правых руках, жест которых акцентирован. Особенностью изображения Бориса и Глеба является отсутствие их традиционных воинских атрибутов — мечей, что, вероятно, связано с подчёркиванием в их образах идеи мученичества и невинной смерти. Эта тема развивается в образе святого праведного Авеля, изображенного в ряду праотцев точно над медальоном с Глебом. Рядом с Авелем, над восточной гранью шатра представлены фигуры праотцев Адама и Евы, помещенные прямо над изображениями Владимира и Бориса. Можно предположить, что такое распределение неслучайно: Адам и Ева являются основателями всего человеческого рода, из которого произошла и вся ветвь Давидова, давшая чудесный плод — Христа. Князь Владимир же считался основателем рода великих московских государей, ветви, давшей много прекрасных плодов — святых русских князей и праведных московских государей.
Рассмотрение сохранившихся памятников монументальной живописи времени Ивана IV позволяет судить не только об особом внимании к образам первых русских святых князей Владимира, Бориса и Глеба, но и об их связи с целым комплексом наиболее актуальных для этого времени идей. С одной стороны, образы Владимира, Бориса и Глеба по-прежнему понимаются как национальная основа русской святости. С другой стороны, эти образы соотносятся с темой утверждения и защиты истинной веры, с актуальным для XVI в. напоминанием о начале Русской церкви и русской государственности, они являют идеал правителя и древний прославленный образец княжеского служения. Обратим внимание и на сопоставление образов святых русских князей с образами ветхозаветными, что издавна имело место в письменности, но не было развито в искусстве. Как известно, именно в XVI в., в грозненскую эпоху, в русской культуре, включая иконографию, с особой силой начинает звучать тема ветхозаветных прообразований, предвосхищения новозаветных событий в явлениях Ветхого Завета, примером чего служат и «Четырехчастная» икона в Благовещенском соборе Московского Кремля, и некоторые новые иконографические типы Богоматери («Гора Нерукосечная», «Неопалимая Купина»). В этом контексте образы Свв. русских князей, которые в системе росписи сопоставляются с ветхозаветными образами (пророками Давидом и Соломоном, другими ветхозаветными царями, праведным Авелем), приобретают особую значительность и глубину.

Natalia M. Abramenko
(Lomonosov Moscow State University, Russia)

Images of the First Russian Saint Princes Vladimir, Boris and Gleb in the Wall Painting during the Reign of the Tsar Ivan IV.

Images of the first Russian saint princes Vladimir, Boris and Gleb had a special place in artistic and ideological system of art of the period of the tsar Ivan IV. Figures of these saints were included in the iconographic programme of the wall painting of churches of the middle and of the second half of the 16th century, for example, in the murals of the portal and the interior of the Annunciation Cathedral in the royal court and in the murals of the loggia of the Archangel Cathedral of Moscow Kremlin, in the wall painting of the Cathedral of the Monastery of Our Savior and Transfiguration in Yaroslavl and of the Trinity (now — Intercession) church in Alexandrov sloboda. Images of the saint princes Vladimir, Boris and Gleb related to the topical ideas of the epoch — the origins of Russian state and Russian Orthodox Church, succession of the authority and charism, service and feats of the sovereign as defender of the veritable faith. The figures of the first Russian saint princes in the wall painting of this time were often compared and corresponded with the images of kings, prophets and patriarchs of the Old Testament.

Примечания

1 Зарисовки фасадов Благовещенского собора см.: Суслов В. В. Благовещенский собор в Московском Кремле // Памятники древнерусского искусства. СПб., 1910. Вып. 3.
2 Орлова М. А. Наружные росписи средневековых храмов. Византия. Балканы. Древняя Русь. М., 2002. С. 249; Самойлова Т. Е. Тема царской и княжеской святости в росписях Благовещенского собора // Царский храм. Святыни Благовещенского собора в Кремле. М., 2003. С. 24–38.
3 О системе росписи: Мнева Н. Е. Стенопись Благовещенского собора Московского Кремля 1508 года // Древнерусское искусство. Художественная культура Москвы и прилежащих к ней княжеств XIV–XVI вв. М., 1970. С. 174–206; Качалова И. Я. Монументальная живопись // Качалова И. Я., Маясова Н. А., Щенникова Л. А. Благовещенский собор Московского Кремля. К 500-летию уникального памятника русской культуры. М., 1990; Она же. Царский храм // Царский храм… С. 8–23.
4 Смирнова Э. С. Заметки о связях иконографии святого Димитрия Солунского и святых благоверных князей Бориса и Глеба (мотивы уподобления) // Искусство христианского мира. Вып. 6. М., 2002. С. 115–122.
5 По всей видимости, местное почитание Ольги сложилось еще при князе Владимире, который перенес ее оказавшиеся нетленными мощи в Десятинную церковь. О ее почитании в XII–XIII вв. свидетельствует ряд сохранившихся от этого времени гимнографических и житийных текстов. Подробнее см.: Бедина Н. Н. Образ святой княгини Ольги в древнерусской книжной традиции (XII–XVI вв.) // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2007. № 4 (30). С. 8–12.
6 Библиотека литературы Древней Руси: XI–XII века. СПб., 1997. С. 116.
7 Сизов Е. И. Датировка росписей Архангельского собора Московского Кремля и историческая основа некоторых ее сюжетов // Древнерусское искусство. XVII в. М., 1964. С. 160–174; Он же. Русские исторические деятели в росписи Архангельского собора и памятники письменности XVI в. // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН (ТОДРЛ). 1966. Т. 22. С. 266; Дмитриев Ю. Н. Стенопись Архангельского собора Московского Кремля (материалы к исследованию) // Древнерусское искусство. XVII в. М., 1964. С. 138–159; Подобедова О. И. Московская школа живописи при Иване IV. Работы в Московском Кремле 40-х — 70-х гг. XVI в. М., 1972. С. 29–31; Орлова М. А. Наружные росписи средневековых храмов… С. 245– 246.
8 Мы предполагаем, что это именно русская княгиня Ольга, а не византийская царица Елена, поскольку на ее одеждах отсутствует лор — обязательный атрибут императорского византийского костюма.
9 Забелин И. Опись стенописных изображений притчей в Золотой палате государева дворца, составленная в 1676 г. // Материалы для истории, археологии и статистики г. Москвы. Ч. 1. М., 1884. С. 1238 — 1255; Подобедова О.И. Московская школа живописи при Иване IV. Работы в Московском Кремле 40-х — 70-х гг. XVI в. С. 59–68; Белоброва О.А. О некоторых источниках подписей к сюжетам росписи Золотой палаты Московского Кремля // ТОДРЛ. Т. 53. СПб., 2003. С. 502–517; Она же. О подписях к ветхозаветным сюжетам в росписях Золотой палаты Московского Кремля // ТОДРЛ. Т. 54. СПб., 2003. С. 623–650.
10 По предположению исследователей, наибольшую роль в создании системы росписей собора мог играть митрополит Афанасий, преемник Макария на митрополичьей кафедре. См.: Анкудинова Е. А., Мельник А. Г. Спасо-Преображенский собор в Ярославле. М., 2002. С. 45–47. О системе росписи: Брюсова В. Г. Фрески Ярославля XVI–XVIII вв. М., 1969.
11 Сарабьянов В.Д. Программа росписи Покровского шатра Александровской Слободы // Александровская Слобода. Материалы науч.-практ. конф. Владимир, 1995. С. 39-53; Сорокатый В.М. Роспись Троицкой (ныне Покровской) церкви Александровской Слободы // Древнерусское искусство. Исследования и атрибуции. СПб, 1997. С.358 — 374.