М.И. Мильчик (НИИ «Спецпроектреставрация», Санкт-Петербург)
Разгадка загадки портретов архиепископа Афанасия, или Еще раз об их атрибуции

Об атрибуции двух портретов архиепископа Холмогорского и Важского Афанасия (1641–1702) — выдающегося церковного деятеля эпохи Петра I, ныне находящихся в Архангельском областном музее изобразительных искусств, есть весьма обширная литература [1, с. 82–86; 2, с. 156–158; 3, с. 473‒474; 4, с. 71; 7, с. 106–112; 8, с. 114–116;
9, с. 89‒99; 10, с. 52–61; 13; 15, с. 105–109]. Однако лишь в  двух  статьях  —  Е.И.  Ружниковой (2006) и Е.П. Бронниковой (2003) впервые говорится о существовании не дошедшего до нас третьего (на самом деле первого) портрета, висевшего в холмогорском Спасо-Преображенском соборе над гробницей архиепископа и запечатленного на двух фотографиях. Одна из них сделана холмогорским фотографом А.М. Агаревым (Архангельский областной краеведческий музей, инв. 629) в 1910 г., другая скопирована в 1920 г. Н.Н. Померанцевым с фотографии известного архангелогородского фотографа Я.И. Лейцингера¹.
Итак, известны три следующие портрета архиепископа Афанасия:

1. Надгробный портрет. Не сохранился, и мы имеем о нем представление только по двум фотографиям (Илл. 109). Размеры неизвестны. По обе стороны головы надпись почерком XIX в.: «Преосвященныи Афанасiи» и под портретом обширная эпитафия: «Егда же образ зриши здесь есть положенный/ от временной ко вечной жизни преселенный / в мире зовом, Алексий по имени живый, / человека божия делы изъявивый./ егда же суетнаго мира отвержеся, / Афанасий во иноцех к тому наречеся. / и сие делом исполни, слова безсмертнаго / бысть во всем подражатель, тем и мысленнаго / стада его добр и бодр пастырь поставленный / и зде архиепископ первый учиненный / году семь тысячь сто девяить бывшу, / кресту третию поста неделю явившу. / поставлен же претерпе многие мятежи, /презирая разумно расколов падежи. / К стаду светильник изрядный приде скоры / просвети учениеим Вагу и Холмогоры. Двадесять лет и пол престол сей правляше / всех шестьдесят и полтора в живых пребываше / двести же первой на десять егда год приде, / к пастыреначальнику пастырь сей отъиде / сен- темврия в шестый день мзду воздаяти. / человек же всякий чтяй, сердцем умилися / и о спасении его души помолися / за подъятые в пастве труды усерднейшии. / вечная тебе память, о пастырь добрейший».
2. В черной мантии. Конец XVII – начало XVIII в. Холст, масло. 92 х 82 см. В верхнем правом углу поздняя надпись: «Архиепископъ Афанасий I архиерей Архан- гельский. Он был на соборе в 1682 году в Москве против раскольниковъ, сам будучи из оных. На этом же Соборе Петр Великий будучи 11 лет удивил всех против раскольниковъ. Сей владыка известил Соловецкого настоятеля о прибытии царя Петра Великого в Архангельскъ и желании его быть в обитель». Поступил в 1961 г. из Архангельского областного краеведческого музея (№ 445). Архангельский областной музей изобразительных искусств. Инв. 594-ж [11, с. 186] (Илл. 110).
3. В красной мантии. Середина XVIII в. Холст, масло. 86 × 70,8 см.По обе стороны головы короткая надпись почерком XIX в.: «Архиепископъ Афанасши», из-под которой видна более ранняя надпись:  «Преосвященный  Афанасiи».  Поступил  в 1961 г. из Архангельского областного краеведческого музея (№ 444). Архангельский областной музей изобразительных искусств. Инв. 705-ж [11, с. 186] (Илл. 111).

Теперь вкратце напомним, что доподлинно известно к сегодняшнему дню о портретах архиепископа и об их написании. По сообщению Двинской летописи, составителем которой, как убедительно доказала В.Г. Брюсова, был холмогорский иконописец Иван Погорельский (1677 – ок. 1755) [2, с. 450‒452; 5, с. 98; 12, с. 484], осенью 1697 г. московский живописец Стефан Дементьев Нарыков писал в Москве с натуры «архиерейскую персонь… По преставлении его архиерейская оная персона поставлена с надписанием в соборной Преображенской церкви над гробницею его. С тое же персоны тем же кунштом слово в слово написанная персона сыном  боярским  Иваном  Васильевым  сыном  Погорельским и  поставлена  в  ево  архиерейской  крестовой  на  Холмогорах»  [14,  с.  105;  15,  с.  107]. И далее под 1701 г. там же описаны обстоятельства, при которых Иван Погорельский сделал копию с парсуны, «kotora na Moscve pisana» [15, с. 107]. К сказанному следует добавить, что, судя по описи Архиерейского дома, сделанной сразу после смерти Афанасия, в Крестовой  палате  висела  «подле  входных  дверей  персона  Афанасия  архиепископа  поясная в  рамах  флямовалных  золоченых»².
Е.И. Ружникова, основываясь на экспертизе во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре имени И.Э. Грабаря, проведенной А.В. Киселевой, определила, что портрет в черной мантии относится к концу XVII – началу XVIII в., а надпись о посещении Петром I Соловецкого монастыря выполнена позднее [9, с. 94‒95]. Портрет же в красной мантии она датирует серединой (или второй третью) XVIII в.
В Архиерейском доме в Архангельске, где начиная с 1762 г. жили преосвященные, находилась портретная галерея, в которой, судя по описи 1828 г., был и портрет Афанасия. Скорее всего, это тот, где архиепископ изображен в красной мантии, и исполнен он был через много лет после смерти Афанасия неизвестным художником. Наконец, в описи ризницы Соловецкого монастыря также упоминается портрет Афанасия, который, по всей вероятности, и был передан в Северный музей в 1923 г. [1, с. 82‒83; 9, с. 94, 98]. Почти наверняка можно утверждать, что это портрет в черной мантии.
Наконец, оба исследователя признают, что надгробный портрет, запечатленный на упомянутых фотографиях, в деталях не совпадает ни с одним из двух сохранившихся портретов, правда, Е.П. Бронникова допускает, что он был в начале ХХ в. переписан. Однако для меня нет сомнений в том, что на фотографиях Я.И. Лейцингера и А.М. Агарева мы видим первый, то есть не дошедший до нас надгробный портрет, о котором Е.И. Ружникова пишет следующее: «В основе портрета, висевшего над гробницей Афанасия, бесспорно, лежит портрет Афанасия в красной мантии, но он сильно изменен и <…> отличается расположением посоха, пальцев, панагии, иным выражением лица». На самом деле — наоборот: портрет в красной мантии является вольной копией надгробного, выполненной, по-видимому, для архангельского Архиерейского дома, вероятно, между 1822 г., когда оригинал был передан в Архангельск, и 1828 г., когда портрет архиепископа впервые упомянут в описи архангельского Архиерейского дома. Далее, говоря о музейных портретах, Е.И. Ружникова отмечает: «Можно предположить, что один из портретов поступил [в музей] из архангельского Архиерейского дома, другой — из Соловков» [9, с. 97]. Таким образом, она косвенно признает наличие третьего, не дошедшего до нас портрета.

Вот как атрибутировали исследователи три названных выше портрета:

1. В черной мантии — И. Погорельский (Овчинникова, 1978), С. Нарыков (Брюсова, 1961; Ружникова,  1987;  Ясински,  Овсянников,  1998),  С.  Нарыков  (?)  (Ружникова,  2006), И. Погрельский (?) (Ружникова, 2006).
2. В красной мантии — С. Нарыков (Овчинникова, 1955, 1978), И. Погорельский (Брю- сова, 1961; Ружникова, 1987; Ясински, Овсянников, 1998), неизвестный художник середины XVIII в. (Ружникова, 2006).
3. Над гробницей — копия портрета в красной мантии (Ружникова, 2006), И. Погорельский (Бронникова, 2003).

Суммируя все имеющиеся сведения таким образом, чтобы они не противоречили друг другу, мы приходим к следующим выводам:

1. Над гробницей архиепископа находился портрет работы Степана (Стефана) Нарыкова³, который, как сообщает Двинская летопись, после смерти был поставлен «с надписанием в  соборной  Преображенской  церкви  над гробницею»,  то  есть  дополнен  эпитафией, а до того он находился в Крестовой палате, о чем свидетельствует цитированная выше опись палаты, сделанная сразу после смерти Афанасия. Там же в начале ХХ в. видел его В.М. Верюжский⁴. Во второй половине XVIII в. или же, что более вероятно, в 1822 г., если опираться на письмо протоиерея Спасо-Преображенского собора [9, с. 96‒97], он вместе с надгробными портретами других архиереев был временно перенесен в Архангельск в Архиерейский дом. Там, по моему предположению, с него была сделана копия для галереи этого дома, и в этот период портрет был поновлен (тогда-то появляется относительно поздняя надпись «Преосвященыи Афанасiи»). Затем этот портрет был возвращен в холмогорский собор, где в начале ХХ в. он был запечатлен на двух упоминавшихся фотографиях. Погиб портрет, по-видимому, в раннесоветское время вместе со всем убранством собора.
2. Портрет в красной мантии, как уже говорилось, является копией несохранившегося портрета работы Степана Нарыкова, о чем свидетельствуют одинаковая форма клобука, положение руки, держащей посох, сходное выражение лица и прочие детали, а также и просвечивающая сквозь потемневший лак надпись «Преосвященныи Афанасiи», сделанная белилами и почерком, весьма близким к тому, что мы отметили как поздний на надгробном портрете. Скорее всего, эта копия была выполнена для портретной галереи архангельского Архиерейского дома.
3. Портрет в черной мантии является копией, исполненной Иваном Погорельским в 1701 г. — за год до смерти архиепископа. Е.И. Ружникова справедливо обратила внимание на ряд достоверных деталей, касающихся прежде всего панагии и посоха, что говорит о знакомстве художника с этими предметами. Где находился портрет работы Погорельского в течение года, то есть после его написания и до смерти Афанасия, неизвестно, а после смерти архиепископа он, скорее всего, был помещен в Крестовую палату, что и отметил сам художник в Двинской летописи, составленной им вскоре после 1702 г.: «С тое персони <…> слово в слово написанная персона сыном боярским Иваном Погорельским и постав- лена в ево архиерейской крестовой на Холмогорех». Там он заменил собою портрет-оригинал, ставший теперь надгробным. Поэтому правы М.Э. Ясински и О.В. Овсянников, заметившие, что «при жизни архиепископа эта копия никогда не висела в его Крестовой палате». Позднее же, скорее всего, после переезда Архиерейского дома из Холмогор в Архангельск в 1762 г. или, может быть, несколько ранее этот портрет был передан в Соловецкий монастырь, в связи с чем и появилась пространная надпись (см. выше). В 1923 г. он наряду с другими монастырскими предметами оказался в Северном музее.

Е.И. Ружникова достаточно близко подошла к убедительной атрибуции портретов Афанасия: она предположила, что портрет в черной мантии является копией, исполненной И. Погорельским с портрета работы С. Нарыкова в Холмогорах, а также, что надпись на нем более поздняя, ибо выполнена по кракелюру, и что именно этот портрет был связан с Соловецким монастырем. Кроме того, она увидела прямую зависимость друг от друга портретов архиепископа в красной мантии и надгробного, но ошиблась в определении оригинала, что неудивительно, ибо оригинал мы узнали недавно только по двум черно-белым дореволюционным фотографиям.
Итак, загадку портретов архиепископа Афанасия, связанную с их атрибуцией, теперь можно считать разгаданной. Остается лишь уточнить время создания портрета в красной мантии и имя копииста, а также выяснить, когда портрет в черной мантии был пере-ан в Соловецкий монастырь.