Салиенко Александра Петровна
МГУ имени М. В. Ломоносова
Тема «memento mori» в русской живописи 1920-1930-х гг.
Как известно, ведущим жанром в искусстве 1900–1910-х гг. становится натюрморт (nature morte) — «лаборатория творчества», как его воспринимали многие художники-новаторы, интерес к которому сохраняется и в 1920-е гг. Однако в искусстве послереволюционной России натюрморту уделяется отнюдь не главное место. Как аполитичный жанр, он не несет той идеологической нагрузки, которая была востребована новой политической ситуацией, и существует скорее на периферии жанров, по-прежнему предоставляя художнику поле для творческих экспериментов. Если натюрморт 1900–1910-х гг. не раз подвергался внимательному анализу, то судьба этого жанра в 1920–1930-е гг. пока еще остается не проясненной. Можем ли мы говорить об иконографии натюрморта 1920–30-х гг.? Что она собой представляет и каковы ее специфические особенности? В поисках ответов на поставленные вопросы, мы обнаружим, что одна из главных тем голландского натюрморта XVII в., когда, собственно, и сложилась иконография этого жанра, тема «memento mori», как и «vanitas», не была чужда русскому натюрморту 1920–1930-х гг., хотя не являлась столь актуальной.
Доклад посвящен изучению темы смерти в живописи 1920–1930-х гг. — то есть «периода между двумя войнами», как его принято именовать в мировой периодизации, и название говорит само за себя. В некотором роде это попытка понять, почему же в годы триумфа насильственной смерти, о которой так много и откровенно говорится в литературе и кинематографе, в русской советской живописи о ней как будто бы умалчивают: картин, посвященных данной теме, насчитывается лишь ограниченное количество, тогда как тема смерти — одна из ключевых в мировом искусстве ХХ в. Не связано ли это с тем, что в прошлые культурные эпохи искусство (натюрморт в том числе) апеллирует к «жизни будущего века», а в искусстве ХХ в. происходит очевидное смещение ценностей в пользу земного и близкого, реального бытия, утверждающего радость существования человека, как будто не ведающего о неизбежности смерти? Советское искусство 1930-х гг. не только отрицает саму смерть, но и отторгает даже мысль о смерти, что связано с развитием мифологемы «светлого пути», движения в «счастливое завтра» (смерть — остановка). И все же, столь важная для христианской культуры тема смерти в советском изобразительном искусстве если не приобрела особой остроты, то, тем не менее, нашла свое отражение.
В докладе затрагивается не только проблема физической смерти, но также и другие смежные темы, важные для культуры ХХ в.: «смерть Бога» (Ф. Ницше), смерть цивилизации и культуры, смерть автора (Р. Барт), умирание искусства (Вейдле, Зедльмайр, Шпенглер, Тойнби), гибель эпохи, смерть надежды, проблема суицида, сон как некое смысловое пространство и др.
