А.А. Фрезе
(СПбГУ)

Исихастские мотивы в иконографической программе росписи церкви Успения Богоматери в с. Мелётово

Без описания фрескового ансамбля церкви Успения Богоматери в с. Мелетово (1465 г.) не обходится даже краткая история древнерусского искусства. Тем не менее, памятнику, обладающему исключительно сложной иконографической программой, множеством стилевых особенностей и нетрадиционным подходом мастеров к технике живописи, до сих пор не посвящено отдельной монографии. Но существует целая серия статей-очерков о монументальной живописи Успенской церкви, самые информативные из которых принадлежат перу реставраторов, в разное время занимавшихся раскрытием, копированием и закреплением мелетовских фресок. С каждым новым этапом работы над фресками исследователям открывались композиции и детали, дающие возможность по-новому оценить состав росписи и ее художественный уровень. Но до сих пор атрибуция сюжетов для многих композиций вызывает сомнения у разных авторов как по причине сложности и уникальности их иконографии, так и из-за их фрагментарной сохранности. Несмотря на это, между исследователями нет разногласий в определении основных тем иконографической программы росписи Успенской церкви. Ими были выделены литургическая, антиеретическая и военная темы, а также идеи изначального единства восточной и западной церквей и прославление Богоматери-Церкви.
Исследователями неоднократно подчеркивалась стилистическая близость мелетовской росписи фрескам новгородских церквей Феодора Стратилата на Ручью и, особенно, Спаса Преображения на Ильине улице, например: преобладание коричневых тонов в колорите, создание формы с помощью светлых и темных охр, но главное — исключительная роль света — движков и пробелов — для воплощения образа.
Общеизвестно, что на стилистику и состав росписи Феодоровского и Преображенского храмов серьезное влияние оказали исихастские идеи. Тем не менее, следует согласиться с О. С. Поповой в том, что псковское искусство не находилось под прямым влиянием творчества Феофана Грека, т. к. еще со времен росписи собора Рождества Богоматери Снетогорского монастыря имело свою собственную традицию духовной ориентации на крайние проявления аскетического пути. Анализируя стиль псковской живописи XIV–XV вв., О. С. Попова отмечает, что «…весь мелетовский ансамбль, типы образов, черты стиля и особенно приемы письма хотят выглядеть так же, как было привычно в Пскове в XIV веке», считая, что в основе росписи «некий феномен псковской религиозной жизни, содержание которого совершенно соответствует византийскому исихазму XIV века»1.
Детальный иконографический анализ мелетовского ансамбля, в целом, и сохранившихся композиций и их фрагментов, в частности, позволяет сказать, что концепции аскезы, нетварного света, боговидения и обожения нашли свое отражение не только в стилистике фресок церкви Успения Богоматери в Мелетово, но и составили одну из ключевых тем ее иконографической программы, дополнив их вышеприведенный состав.
Главные акценты были расставлены авторами мелетовской росписи уже в купольных композициях. В скуфье представлен образ Христа-Пантократора, чья фигура заключена в медальон, составленный из двух полос треугольно-ромбовидного орнамента: внутренняя полоса, видимо, была окрашена в тон красно-коричневого хитона Христа, вторая полоса значительно светлее, но также написана охрой; их обрамляет третья, неорнаментированная линия. В каждой из первых двух полос ромбы, вложенные между треугольниками, отличаются от них по цветовому решению: в первой полосе треугольники чуть темнее, чем ромбы, во второй — наоборот. Возможно, таким образом мастера росписи имитировали лучи света, исходящие от полуфигуры Христа. Так, в изначально присущей образу Пантократора теме теофании мог акцентироваться мотив Его явления как «Солнца правды». В качестве аналогов данной иконографии можно привести образы Христа-Пантократора в скуфьях куполов церкви Архангела Михаила в Лесново (1347 г.) и церкви Богоматери Перивлепты в Мистре (третьей четверти XIV в.).
«Солнце правды» — эпитет Христа, часто используемый Св. Григорием Паламой, также Он именуется и в Ветхом Завете: «А для вас, благоговеющие перед именем Моим, взойдет Солнце правды и исцеление в лучах Его…» (Мал. 4:2). Т. Ю. Царевская отмечает, что «Образ Христа — Солнца правды в XIV в. был хорошо известен в русской среде»2, в пергаменном Служебнике XIV в., предположительно принадлежавшем Св. Сергию Радонежскому, находится молитва «Восияй в сердцах наших мысленное солнце правды Твоея»3. Его не должны были забыть и в XV столетии. Лучи, исходящие от «Солнца правды» — божественные энергии, преображающие человека, его дух, ум и тело. Это нетварная благодать, даруемая людям, божественный свет, делающий Бога видимым для избранных, которые приобщаются к жизни во Христе.
Мотив преображающего света продолжен и в образах двух серафимов в первом регистре барабана, их лики окружены пламенеющим венком, очень похожим на солнечную корону. Вот что пишет о серафимах Псевдо-Дионисий Ареопагит: «“Горячителями” именуются они, престолами и “излитием премудрости” — именами, выявляющими их богообразные свойства. Так, вечное движение около божественного и непрестанность, жар, быстроту и кипучесть этого постоянного, неослабного и вечного движения; способность уподоблять себе, возвышая и поощряя, низших, как бы приводя их в состояние кипения и воспламеняя до подобного жара; очищать их подобно молнии и всепожигающему огню; особый, обладающий неприкрытостью и неугасимостью всегда одинаково световидный и просвещающий образ, способный изгнать и истребить всякое темное порождение мрака…» 4.
Серафимы фланкируют одну из самых неординарных композиций в росписи церкви. Она расположена в восточной части первого регистра барабана, что уже само по себе делает ее роль в интерпретации иконографической программы исключительно важной. Венчает композицию, находясь прямо в ее центре, изображение Богоматери — Неопалимой Купины с Христом-Эммануилом на ее груди. Богоматерь представлена с воздетыми в молении руками. От полуфигуры Эммануила сохранились лишь очертания, но, скорее всего, у Христа были также воздеты обе руки, в жесте благословения. Справа и слева от медальона находятся две фигуры, вероятнее всего, обе представляют собой пророка Моисея. Действие происходит на фоне горы. Сербская исследовательница С. Габелич считает, что здесь представлены два чуда, совершенные Моисеем: превращение жезла в змею и превращение воды в кровь 5.
Размещение образа Богоматери — Неопалимой Купины в ключевой части росписи купола не позволяет ограничиться его интерпретацией только как ветхозаветного прообраза Богородицы. Скорее всего, для составителей ансамбля было важно подчеркнуть именно факт принятия Богоматерью Логоса в свое лоно. В этом образе тема взаимодействия божественного света и человека достигает своей кульминации. Так, в Слове на Введение Богородицы во храм, представлявшем своеобразную «духовную биографию» Богородицы, Св. Григорий Палама пишет, что в храме Богоматерь предавалась «святой исихии», но ее созерцание увенчалось «не простым видением Божественного, а телесным и теснейшим соединением с Ним в Воплощении»6. Кроме того, следующие отрывки из Слова на Успение Богоматери Св. Григория Паламы как нельзя лучше показывают отношение исихастской традиции к Богородице: «Она одна, став между Богом и всем родом человеческим, сделала Бога сыном человеческим и преобразила людей в сынов Божиих»; «Эта Матерь-Дева одна является как бы границей тварной и нетварной природ, и те, кто знает Бога, узнают в Ней вместилище Невместимого»; именно от Нее «святые получают всю свою святость»; «никто не может прийти к Богу иначе, как через Нее… поскольку единственно Ее посредничеством Он пришел к нам, на земли явися и с человеки общался»; находясь в центре истории спасения, Дева есть «причина предшествовавших Ей событий, предводительница событий последующих и подательница вечных благ; Она есть мать пророков, глава апостолов, утверждение мучеников, основание учителей... Она есть вершина и свершение всего святого»; «все Богодухновенное Писание было написано ради Девы, родившей Бога»7.
Из приведенных цитат видно, насколько важен образ Богородицы для исихазма, как тесно переплетены мариологический и христологический аспекты в учении об обожении.
Эту роль Богородицы подчеркивают и два образа пророков, расположенных во втором регистре барабана по сторонам от его восточного окна, сразу под композицией с Неопалимой Купиной. Этими персонажами являются Аарон и Даниил. Они единственные из восьми фигур пророков, представленных в барабане, изображены со своими атрибутами. Иконография первосвященника Аарона традиционна, он изображен в своем характерном одеянии, в его правой руке процветший жезл. Для пророка Даниила, наоборот, был избран неординарный извод: в поле своего плаща он держит головы трех отроков: Анании, Азарии и Мисаила — его товарищей по вавилонскому плену. Именно они были брошены Навуходоносором в «пещь огненную». Как отроки вышли невредимыми из печи, так и Богоматерь не была опалена божественным огнем. Таким образом, составители программы мелетовской росписи еще раз напоминали о Воплощении Бога в лоне Богоматери через соединение божественной и человеческой природ.
В том же простенке, где представлена фигура Аарона, идентифицируется с большой степенью достоверности и образ Моисея. Но тогда получается, что только в двух первых регистрах росписи Моисей был изображен трижды. Четвертое сохранившееся до нашего времени изображение Моисея находится в составе композиции «Моисей и Аарон в Скинии Завета», которая расположена в наосе, рядом с южным порталом. Все это не может не подчеркивать важность этого персонажа для идейного замысла росписи.
Жизнь Моисея — один из ярких примеров «умного делания», созерцания и общения с Богом. Именно так его образ рассматривал Св. Григорий Палама. В своих сочинениях Св. Отец обращался к этому персонажу во много раз чаще, чем ко всем остальным действующим лицам ветхозаветной истории. Вот одно из наиболее характерных высказываний о нем из «Триад в защиту священно-безмолвствующих», цитата из творений Симеона Метафраста: «Блаженный Моисей в осиявшей его лицо духовной славе, на которую никто из людей не мог взирать, показал прообраз того как при воскресении праведников прославятся тела святых; эту славу уже ныне верные души святых удостаиваются иметь по внутреннему человеку» 8.
Кроме изображений Моисея, в церкви Успения сохранились еще две сцены с участием Илии: «Жертвоприношение на горе Кармил» и «Заклание трехсот волхвов»; и два сюжета, посвященных Иоанну Предтече: «Усекновение главы Иоанна Предтечи» и «Обретение главы Иоанна Предтечи». Эти композиции представлены в наосе. Первые две — на восточном склоне свода помещения под юго-западной палаткой, последние две — на западном простенке северного рукава креста. Моисей, Илия и Иоанн Креститель являются не только предтечами и прообразами Христа, все они провели свою жизнь, совершали подвиги и общались с Богом в пустыне. Всех троих персонажей можно охарактеризовать как аскетов-исихастов, которые достигли через свою непрестанную молитву возможности приятия божественного света. Илия был вознесен на огненной колеснице на небо еще при жизни (4 Цар. 2:11), Иоанн Предтеча крестил Христа и был удостоен видения снисхождения Святого Духа (Лк. 3:21–22). Очень значимо для исихастской традиции и то, что именно Илия и Моисей присутствовали при Преображении Господнем на горе Фавор. Составители мелетовской росписи не забыли и об еще одной пустыннице — Св. Марии Египетской, расположив композицию «Причащение Св. Марии Египетской старцем Зосимой» на северной стене наоса перед проходом в жертвенник.
О. Иоанн Мейендорф отмечает, что согласно Св. Григорию Паламе, «святые являются как бы материей, которая сжигается огнем благодати: они нужны Богу, чтобы Он мог являть Себя, как материя нужна огню, чтобы он мог быть ясно видимым»9. Поэтому так важны образы великих ветхозаветных и новозаветных аскетов, которые своей жизнью и подвигами подтверждают реальность человеческого обожения «в веке сем».
Тему отшельничества развивает и программа росписи диаконника мелетовской церкви. В самом пространстве диаконника были размещены два изображения столпников. Причем одно из них располагается на восточной панели, заменяющей собой конху. Четыре монашеских образа находятся в арке прохода из диаконника в южный рукав креста. К сожалению, сохранность росписи диаконника очень плохая: половина фресок утрачена, а идентификация оставшихся сильно затруднена. Единственными, кто определил личности четырех персонажей, стали А. К. Крылов и О. Ю. Крылова. По их мнению, на южной стороне арки были изображены преподобный Евфимий Великий и его спостник Феоктист, а на северной — преподобный Иоанн Лествичник и старец пустынник Иоанн Савваит. И хотя такая идентификация оставляет много вопросов, исследователи, к сожалению, никак не аргументируют свой выбор. В качестве альтернативы такому выбору можно предложить, соответственно, следующих аскетов: преподобных Савву Освещенного, Киндея, Антония Великого, Павла Фивейского. Но опять же, следует отметить, что пока оба варианта — не более чем предположения.
Даже несмотря на плохую сохранность фресок диаконника, можно выделить основную тему его иконографической программы. Из десяти фресок, сохранившихся настолько, чтобы было возможно определить чин святого, шесть относятся к изображению преподобных. Единственный памятник, с которым можно сравнить программу росписи мелетовского диаконника, — Троицкий придел церкви Спаса Преображения на Ильине улице — ярчайший пример росписи, сконцентрированной на исихастской идее. Можно даже позволить себе сопоставление мелетовского храма и придела Св. Троицы: программа алтарной части Успенской церкви кажется развернутым рассказом об идее, высказанной в небольшой Троицкой каморе. Еще более сжато, но от этого не менее емко, связь между Св. Троицей и монашеским чином показана в последней миниатюре Теологических сочинений Иоанна VI Кантакузина (Национальная библиотека в Париже, gr. 1242, 1375 г.), при котором в Византии победил паламизм. На ней Кантакузин изображен дважды, как император Иоанн и как монах Иоасаф. В левой руке у монаха свиток с надписью «Велик Бог Христианский!», правой же он указывает на изображение Св. Троицы, помещенной вверху. Здесь следует заметить, что в конхе алтарной апсиды составители мелетовской росписи разместили именно композицию «Ветхозаветная Троица», увенчав ее образом Богоматери-Знамение.
Таким образом, можно констатировать влияние исихастских идей и на программу росписи диаконника. Здесь также будут уместны слова Симеона Нового Богослова об отшельниках, которые Г. И. Вздорнов сопоставил с образами Феофана Грека: «Узрев после суровых испытаний божественный свет, мысленно соединяясь с ним и пребывая в таком состоянии, аскет горит как огнь и просвещается Духом святым и еще отселе, из настоящей жизни, провидит таинство обожения своего. Став весь огнем по душе, он и телу передает от осиявшего его сердце светоблистания»10.
Но, пожалуй, самым ярким примером влияния идей исихастской традиции на иконографическую программу церкви Успения Богоматери в с. Мелетово является уникальная композиция «Христос несет Благоразумного разбойника в рай». Аналоги этой фреске неизвестны. Она расположена на западной стене южного рукава креста и включает в себя всего две фигуры: идущего Христа и Благоразумного разбойника, бездыханное тело которого Господь несет на руках.
Евангелие от Луки единственное повествует о Благоразумном разбойнике, распятом вместе с Христом (Лк. 23:32–43). Разбойник покаялся, сказав, что наказание его справедливо, и просил Христа помянуть его в Царствии Небесном. Иисус же ответил: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:43).
Следует заметить, что во фресковых ансамблях традиционно Благоразумного разбойника изображали в раю с крестом, стоящим рядом с Авраамом, Исааком и Иаковом. Таким образом, его образ входил в состав композиций «Страшного суда». Так, например, это было и в соборе Рождества Богородицы в Снетогорском монастыре. Благоразумный разбойник — чрезвычайно емкий евангельский персонаж. Он — первый человек, попавший в рай после смерти, также его можно считать первым мучеником, причем принявшим ту же крестную смерть, что и сам Христос. Он искупил свои злодеяния, совершив на кресте подвиг любви, заступившись за Христа, и подвиг веры, признав его Богом. Кажется, что это очень важно для объяснения появления такой уникальной композиции. Так же важно, как художник представил эту сцену — Христос несет в рай именно тело разбойника, а не его душу, вернее, тело, неразделенное с душой. Т. е. так как Христос сказал, что Благоразумный разбойник войдет в рай в тот же день, то последнему не нужно дожидаться Страшного суда, чтобы воскресло его тело, а поэтому и не надо разделять его с душой. Таким образом, эта сцена могла показывать «Воскресение во плоти» через Христа.
Рядом с сюжетом «Христос и Благоразумный разбойник» расположена композиция «Уверение Фомы», а в пандан им, на восточном простенке южного рукава креста в медальоне представлен образ неясыти, оживляющей своей кровью мертвого птенца. На южной стене, в том же регистре, скорее всего, находилась композиция «Вознесение». Связь всех этих сюжетов как нельзя лучше иллюстрируют следующие слова Св. Григория Паламы: «Если Господне Преображение на Фаворе — предвосхищение будущего зримого Божия явления в славе, причем апостолы удостоились воспринимать его телесным очами, то почему чистые сердцем не могут уже теперь воспринимать глазами души это предвосхищение, этот залог Его умного Богоявления?
И если Сын Божий не только соединил с нашей природой — о безмерность человеколюбия! — Свою Божественную сущность и, приняв одушевленное тело и разумную душу, “явился на земле и обращался среди людей” (Вар. 3, 38), но — о изобилие чуда! — смешивая Себя через причастие Своего святого тела с каждым из верующих, Он соединяется и с самим человеческими существованиями, становясь одним телом с нами и делая нас храмом всего Божества — потому что в теле Христове “телесно живет вся полнота Божества” (Кол. 2,9), — то неужели Он не просветит и не озарит души достойных причастников божественным блеском Своего тела в нас, как Он осветил тела учеников на Фаворе?» 11
Таким образом, уникальные и редчайшие композиции, входящие в состав иконографической программы росписи церкви Успения Богоматери в с. Мелетово — «Христос — Солнце правды», «Богоматерь Неопалимая Купина с чудесами, творимыми Моисеем», «Христос и Благоразумный разбойник», «Неясыть и ее птенец», — отражают главные исихастско-паламитские концепции: проявление нетварной благодати — божественных энергий в святых, их участие в божественной жизни, особую роль Богородицы в воплощении Логоса и спасении человечества. Присутствие большого количества ветхозаветных и новозаветных подвижников, в том числе тех персонажей, к которым чаще всех обращаются в своих сочинениях исихасты, демонстрирует особое внимание к теме обожения человека.

Anna A. Freze
(St.Petersburg State University, Russia)

Hesychast Concept in the Iconographic Programme of the Frescoes in the Church of Assumption in Melyotovo.

One of the main themes of the frescoes’ iconographic program in the church of the Assumption of the Virgin in Melyotovo (1465) is the reflection of the hesychastic tradition ideas, such as Divine energies, the uncreated Light and their influence on a saint. The following frescoes highlight these conceptions: Virgin of the Burning Bush with two figures of Moses performing miracles with his staff; Jesus Christ bringing judicious robber to Heaven; six figures of monks in the diaconicon.

Примечания

1 Попова О. С. Особенности искусства Пскова // Попова О. С. Проблемы византийского искусства. Мозаики, фрески, иконы. М., 2006. С. 750.
2 Царевская Т. Ю. Роспись церкви Феодора Стратилата на Ручью. М., 2007. C. 331.
3 Прохоров Г. М. Исихазм и общественная мысль в Восточной Европе в XIV веке // Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Статьи. СПб., 2000. С. 92.
4 Дионисий Ареопагит. Корпус сочинений. С толкованиями преп. Максима Исповедника. СПб., 2008. C. 68–69.
5 Габелић С. Из живописа цркве у Мелетову код Пскова Арханђео — тумач снова // Зограф. Бр. 28. Београд, 2000–2001. С. 123.
6 Цит. по: Мейендорф И. Жизнь и труды святителя Григория Паламы. Введение в изучение. СПб., 1997. С. 209.
7 Там же. С. 317.
8 Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолвствующих. СПб., 2007. С. 308.
9 Мейендорф И. Жизнь и труды святителя Григория Паламы… С. 241.
10 Вздорнов Г. И. Фрески Феофана Грека в церкви Спаса Преображения в Новгороде. М., 1976. С. 248.
11 Григорий Палама. Триады в защиту священно-безмолвствующих... С. 109–110.