Е. И. Морозова
(МГУ имени М.В. Ломоносова)

Эпистилии со сценами праздников в системе декорации византийской алтарной преграды (XII в.)

Историографический обзор

Изображения двенадцати праздников как особый вид алтарной декорации рассматривались учеными в контексте общего процесса эволюции византийского темплона и его убранства. В связи с этим следует упомянуть две работы В. Н. Лазарева1, публикации М. Хадзидакиса 2 и Г. Бабич 3, представляющие панораму исторического развития декорации алтарной преграды. Значительный вклад в изучение интересующего нас вопроса внес К. Уолтер 4. Его гипотеза о связи праздничных сюжетов на эпистилии с литургическим действом оказала влияние на всех без исключения исследователей, в дальнейшем обращавшихся к данной проблематике. Укажем статью Ж.-М. Шпизера — новейшее из известных нам исследований по данной теме, представляющее собою обобщение ранее изложенных взглядов на историю декоративного убранства византийского темплона 5. В. М. Сорокатый рассматривает византийские эпистилии со сценами праздников как отправную точку в сложении праздничного ряда древнерусского иконостаса; ученый относит их возникновение к XI в. и отмечает усложнение их сюжетного состава в палеологовскую эпоху6. Размышления о праздничных циклах в византийском искусстве содержит работа Э. Китцингера7. Исследователь указывает на различие в наборе сцен, представленных на эпистилиях алтарных преград и во фресковых ансамблях. Кроме общих работ существуют также специальные исследования, авторы которых анализируют отдельные произведения, являющиеся частью того или иного музейного собрания. В этом отношении наиболее ценны для нас публикации Г. и М. Сотириу 8, М. Хадзидакиса 9, К. Вайцмана 10 и уже упоминавшаяся статья В. Н. Лазарева11.

Эпистилии XII столетия со сценами двенадцати праздников (додекаортон)

Вплоть до XI в. никаких сведений об эпистилиях с праздничными сценами не встречается. Первое упоминание «балок темплона иконостаса, на которых находятся иконы двенадцати праздников Господних», содержится в документе 1083 г. — Типиконе Григория Пакуриани, составленном для монастыря в Бачкове12. Однако ни одного произведения, датированного этим временем, не сохранилось. Самые ранние эпистилии с праздничными сценами, происходящие из монастыря Св. Екатерины на Синае, относятся лишь к началу XII в.
Эти иконы, представляющие собой доски горизонтального формата с последовательно изображенными на них событиями Нового Завета, известны нам благодаря уже упоминавшимся публикациям Сотириу и К. Вайцмана. Самый древний из сохранившихся синайских эпистилиев датируется началом — первой половиной XII в.
Он состоит их четырех фрагментов, на каждом из которых представлено по три сюжета, отделенных друг от друга декоративными арочками на колонках: «Благовещение», «Рождество Христово», «Сретение»; «Крещение», «Преображение», «Воскрешение Лазаря»; «Вход в Иерусалим», «Распятие», «Сошествие во ад»; «Вознесение», «Сошествие Святого Духа на апостолов», «Успение Богоматери». Таким образом, на составленных вместе четырех досках оказался представлен ставший впоследствии каноническим вариант праздничного ряда, додекаортон — двенадцать сцен, расположенных в соответствии с новозаветной хронологией. Тот факт, что несколько сцен объединены на одной доске, не позволяет представить порядок их расположения как-либо иначе. Идентичный по набору сцен памятник, относящийся уже к концу XII в., состоит из двух широких досок, из которых каждая включает по пять сюжетов, и приставленных к ним с внешних сторон небольших дощечек со срезанным верхним углом.
Два описанных эпистилия — единственные из полностью сохранившихся — включают только сцены двенадцати праздников. Все остальные (немногочисленные) дошедшие от XII в. комплексы демонстрируют значительное разнообразие иконографических программ, усложненных посредством включения в состав праздничного ряда дополнительных сцен. К их подробному рассмотрению мы обратимся ниже.

Сложение цикла двенадцати праздников и его бытование в византийском искусстве

Цикл двенадцати праздников, встречающийся на эпистилиях алтарных преград, складывался постепенно. Сама же идея о том, что одни праздники более важны, чем другие, возникла довольно рано. С древних времен богословами подчеркивалось особенное значение тех или иных праздников, посвященных важнейшим событиям земной жизни Христа как ключевым этапам Его спасительной миссии. Первоначально их количество не было четко регламентировано. Так, в «Слове на Вознесение» Св. Епифания Кипрского (IV в.) перечислено четыре праздника, а в проповеди, приписываемой Иоанну Златоусту, — шесть13.
В конечном итоге число праздников было доведено до двенадцати, однако набор включенных в цикл сюжетов не был во всех случаях одинаков. Например, в четверостишии, которым начинается сочинение «На Господские праздники» митрополита Иоанна Евхаитского (XI в.), в числе названных двенадцати праздников упомянуто «Обрезание Господне», но при этом отсутствует «Успение Богоматери» 14.
Что касается сохранившихся произведений искусства, то нам известны памятники X в., включающие в состав двенадцати сюжетов несколько не вполне традиционных для позднейших циклов сцен. Таков, например, диптих слоновой кости из Эрмитажа, представляющий следующий набор сюжетов: «Благовещение», «Встреча Марии и Елизаветы», «Рождество Христово», «Сретение», «Крещение», «Преображение», «Вход в Иерусалим», «Распятие», «Сошествие во ад», «Уверение Фомы», «Вознесение», «Сошествие Святого Духа на апостолов»
Подобный состав сцен имел, возможно, и фрагментарно сохранившийся комплекс металлических пластин XII в. (1100–1200 гг.) из Музея Метрополитен15. До нашего времени дошло лишь пять таких пластин, которые, по всей вероятности, облицовывали архитравную балку темплона. На них представлены следующие праздничные сюжеты: «Рождество Христово», «Распятие», «Воскресение — Сошествие во ад», «Уверение Фомы», «Вознесение», а также Деисус и фигуры святых и архангелов.
По-видимому, все эти пластины изначально принадлежали одному ансамблю — сложному и многосоставному по своей структуре.
В это же время, в XI–XII вв., в византийском искусстве складывается и получает широкое распространение иконографический цикл двенадцати праздников, включающий «Благовещение», «Рождество Христово», «Сретение», «Крещение», «Преображение», «Воскрешение Лазаря», «Вход в Иерусалим», «Распятие», «Сошествие во ад», «Вознесение», «Сошествие Святого Духа на апостолов», «Успение Богоматери». Именно такой набор сцен, получивший наименование «додекаортон», стал впоследствии каноническим.
О терминах, применимых для обозначения цикла рассматриваемых нами сюжетов, следует сказать особо. До XVII в. наиболее важные праздники носили наименование Господских. В типиконах и других письменных источниках их обычно называли «ταίς δεσποτικαίς έορταίς» («Господские праздники»), «ταίς έορταίς Χριστού» («праздники Христа») или «ταίς δώδεκα έορταίς» («двенадцать праздников», отсюда — «додекаортон»). Термин «двунадесятые праздники» появляется в русских источниках лишь после середины XVII в. Состав двунадесятых праздников существенно отличается от того набора сцен, который принято было изображать на эпистилиях византийских алтарных преград. Термин «великие праздники» по отношению к рассматриваемым нами сюжетам также не применим, ибо он заключает в себе еще более расширенный состав сцен, в том числе все двунадесятые праздники. Наиболее приемлемым для обозначения интересующего нас цикла изображений нам представляется термин «додекаортон» или «двенадцать праздников».
На протяжении XII в. и последующих столетий цикл двенадцати сцен, расположенных в порядке евангельского повествования, существует не только на эпистилиях алтарных преград. Его классические образцы мы встречаем, прежде всего, в произведениях «малых форм» — складнях и небольших многочастных иконках, как живописных и мозаичных, так и выполненных в технике рельефа из стеатита или слоновой кости. Самые ранние из известных нам сегодня памятников датируются XI в. Такова, например, резная пластина с представленными на ней первыми шестью сценами додекаортона (местонахождение неизвестно)16. В числе произведений, относящихся к XII в., следует упомянуть тетраптих с изображением двенадцати праздников из коллекции монастыря Св. Екатерины на Синае. Главный принцип, типологически сближающий эти ансамбли с алтарными эпистилиями, — строго фиксированная последовательность сюжетов, расположенных в соответствии с евангельской хронологией.
Итак, сохранившиеся памятники позволяют нам рассматривать додекаортон лишь как один из возможных вариантов праздничного цикла. Его распространенность в византийском искусстве вовсе не свидетельствует в пользу того, что он являлся единственно допустимым. Однако именно додекаортон, окончательно сложившийся к XI–XII вв., образовал в последующие столетия ядро связанного с алтарной преградой праздничного ряда.

Символическое толкование

Программа декорации темплона, а следовательно, и присутствие на нем сцен праздников, обусловлена, в первую очередь, символическим осмыслением алтаря и алтарной преграды, которое содержится в текстах литургических комментариев.
Византийские богословы прямо связывают архитрав — «космитис» — с ветхозаветным образом святого очистилища — «τò άγιον κοσμικόν». Подобное толкование встречается, например, у Германа Константинопольского: «Космит соответствует подзаконному и святому космию, представляя украшенное крестом изображение распятого Христа»17. Само сочетание слов «άγιον κοσμικόν», отмечает И. А. Шалина, восходит к новозаветному толкованию апостолом Павлом ветхозаветного храмового устройства (Евр. 9: 1–15)18.
Космитом в Библии называется золотая крышка с двумя херувимами, покрывающая Ковчег Завета. Название «очистилища» она носит потому, что раз в год священник кропил ее жертвенной кровью для очищения грехов народа. Так в Послании Евреям описано устройство Скинии. Далее апостол Павел говорит о Христе, который вошел в Святое Святых «не с кровию козлов и тельцов, но со Своею Кровию», «дабы вследствие смерти Его, бывшей для искупления от преступлений, сделанных в первом завете, призванные к вечному наследию получили обетованное» (Евр. 9:15).
Так, один из важнейших аспектов — тема жертвы и искупительной миссии Спасителя, вытекающая из определения архитрава как «очистилища» и «места великого жертвоприношения». История Воплощения и земной жизни Христа, будучи представлена в сюжетах праздников, установленных на архитраве, может быть трактована как жертвоприношение во искупление грехов человеческих, ибо Господь добровольно принес Себя в жертву, сойдя на землю в образе человека, пострадав и приняв мученическую смерть на кресте. Отражая историю искупления, праздники являются, таким образом, воспоминанием о важнейших этапах спасительной миссии Христа.

Причины появления эпистилиев с праздничными сценами

К. Уолтер связывает возникновение праздничных сцен на архитраве темплона с процессом закрытия алтаря и с введением в декорацию алтарной апсиды композиции «Служба святых отцов», которая, по мнению исследователя, оказалась предназначенной для созерцания клиром во время совершения литургии19. Мирянам же оставалось созерцать изображения на алтарной преграде. Вследствие того, что действия в алтаре во время литургии становятся невидимыми для молящихся, сцены праздников на архитраве темплона представляют собою изобразительный комментарий к литургии, которая понимается как возобновляемый цикл земной жизни Христа. Точку зрения К. Уолтера полностью разделяют Э. Китцингер20 и Т. Метьюз21. Следуя логике этих ученых, можно заключить, что литургийное действо, понимаемое как единый, целостный образ земной жизни Спасителя, визуально может быть представлено в сюжетах важнейших праздников года, расположенных в порядке евангельского повествования. Однако некоторые соображения позволяют нам поставить под сомнение основные доводы данной гипотезы.
Прежде всего, понимание богослужения как возобновления истории земной жизни Христа получает широкое распространение не в XI в., а гораздо раньше. Оно встречается в текстах литургических толкований еще со времен антиохийских авторов V в. и в обобщенной форме возникает у Германа Константинопольского в VIII в.22 Сочинение Феодора Андидского, появившееся в XI в., но не завоевавшее популярности, представляет собой апогей описанного процесса23. Делая совершенно очевидный акцент на земном служении Спасителя, автор представляет литургию как развернутый христологический цикл, в котором каждое событие земной жизни Христа связывается с определенным моментом богослужения24. Однако праздничный ряд даже в своем минимальном составе (додекаортон) включает далеко не только христологический цикл: содержание и смысл его гораздо шире. Кроме сюжетов, иллюстрирующих историю земной жизни Христа, он включает также изображения «Сошествия Святого Духа» и «Успения Богоматери».
Евангельское повествование о земном пути Спасителя завершается рассказом о Вознесении и обещанием второго пришествия. Дальнейшая история Нового Завета — деяния апостолов. «Рождение Церкви и начало апостольской проповеди» связано с событием Пятидесятницы, представленном в составе додекаортона изображением «Сошествия Святого Духа». С этого момента спасение вновь становится доступным всему человечеству, ибо его история совершается в спасении народов25. «Успение Богоматери», в свою очередь, следует понимать как обещание жизни вечной и райского блаженства праведников.
Толкование праздничного цикла на архитраве как визуального комментария к литургии предполагает обязательность его присутствия в каждом храме. Однако праздники, будучи достаточно распространенной темой декорации темплона, являлись все же не единственным сюжетным изображением, которое могло быть представлено на эпистилии. В монастыре Cв. Екатерины на Синае сохранились подобные доски со сценами житий святых: Николая Мирликийского, Евстратия, пяти севастийских мучеников. Существует также письменное свидетельство об украшавших темплон сюжетах жития Иоанна Предтечи 26.
Наконец, присутствие праздничных сцен на темплоне в достаточной степени оправдано символическим осмыслением алтарного пространства и самой преграды (искупление грехов человечества через Воплощение, Страсти и крестную смерть Спасителя). Праздники на архитраве, рассмотренные как история искупления и связанные с жертвенной тематикой, соответствуют лишь одному из возможных вариантов толкования алтарного пространства.

Изменение сюжетного состава праздников на эпистилиях в XII в.

Несмотря на устойчивость и каноничность додекаортона, уже в XII в. составители программ декорации темплона не ограничиваются привычными двенадцатью сюжетами и включают в праздничный ряд дополнительные сцены.
Один из сохранившихся синайских эпистилиев содержит, кроме традиционного додекаортона, изображение Деисуса (Христос Пантократор на троне, Богоматерь и Иоанн Предтеча), помещенное в центре доски и прерывающее ряд. Соединение в пределах одного эпистилия двух вариантов алтарной декорации (Деисус и праздники), существовавших, как правило, независимо друг от друга, позволяет сделать предположение о стремлении акцентировать определенные аспекты праздничного ряда.
В. М. Сорокатый утверждает, что «Деисус являлся не дополнением к праздничным сценам, но центральным сюжетом». Благодаря присутствию Деисуса, служащего напоминанием о втором пришествии, в содержании праздников подчеркивается «включенность их во время, текущее к эсхатологическому концу» 27. Эпистилий, имеющий подобный состав сцен, может, на наш взгляд, считаться первоначальным ядром возникшего позже русского высокого иконостаса. Представляя новозаветную историю как историю спасения, завершающуюся на Страшном суде, эпистилий с праздниками и Деисусом отражает основное содержание иконостаса. Одновременно, как показывает анализ дошедших до нашего времени памятников, состав праздничных сцен начинает дополняться сюжетами богородичного и страстного циклов. Сцены из жизни Богоматери («Рождество» и «Введение во храм») представлены на двух реконструированных К. Вайцманом ансамблях в монастыре Св. Екатерины на Синае. По мнению В. М. Сорокатого, богородичные сюжеты вводятся в состав эпистилия в силу особой торжественности празднования Рождества Богородицы и Введения во храм28.
Из монастыря Ватопед на Афоне происходит частично сохранившийся алтарный эпистилий, среди фрагментов которого особый интерес для нас представляет изображение «Снятия с креста». Факт присутствия этого сюжета на эпистилии второй половины XII в. дает нам право предположить, что сцены Страстей Христовых появились в составе праздничного ряда гораздо раньше, чем принято считать. В настоящее время в науке утвердилось мнение, согласно которому страстные сюжеты возникают в составе византийских эпистилиев в XIII–XIV вв. как реакция на распространение Иерусалимского богослужебного устава и толкования на литургию Николая Кавасилы. Однако внимательное рассмотрение сохранившихся памятников ставит данную гипотезу под сомнение.

Ekaterina I. Morozova
(Lomonosov Moscow State University, Russia).

Epistyles with the Scenes of Feasts in Byzantine Altar Screen Decoration of the 12th century.

The matter of this article concerns one of the numerous types of Byzantine altar screen decoration — the epistyles with the scenes of Feasts. The cycle of images appeared for the first time in the 11th century and called “Dodecaorton” includes usually twelve subjects disposed according to the chronological order. As a rule, in the centre of the epistyle is incorporated the Deesis — a representation of Christ enthroned, Mother of God, and John the Baptist. Sense of the Feast tier is caused by the symbolic interpretation of the sanctuary, the altar barrier and its architrave, and by the understanding of Christ’s life as a Sacrifice for the humanity. In spite of its traditional character, in the 12th century already this iconographic program enlarges with the aid of two complementary cycles of images: scenes from Virgin’s life and scenes of Christ’s Passion. This observation permits us to call into question the accepted conception of the evolution of the Feast tier.

Примечания

1 Лазарев В. Н. Три фрагмента расписных эпистилиев и византийский темплон // Византийский временник. 1967. Т. 27. С. 162–196; Он же. Два новых памятника русской станковой живописи XII–XIII вв. (К истории иконостаса) // Лазарев В.Н. Русская средневековая живопись. Статьи и исследования. М., 1970. С. 128–139.
2 Chatzidakis M. L’évolution de l’icône aux XI–XIIIe siècles et la transformation du templon // XVe Congrès International des études byzantines. Rapports et co-rapports. III. Art et archéologie. Athènes, 1976. P. 159–191.
3 Бабич Г. О живописном украсу олтарских преграда // Зборник за ликовне уметности. Т. 11. Београд, 1975. С. 3–41.
4 Walter Ch. The Origins of Iconostasis // Eastern Church Review. 1971. Vol. 3. P. 251–267; Id. A New Look at the Byzantine Sanctuary Barrier // Revue des études Byzantines. 1993. Vol. 51. P. 203– 224.
5 Spieser J.-M. Le developpement du templon et les images des Douze Fêtes // Les images dans les sociétés médiévales: Pour une histoire comparée. Rome, 1998. P. 131–164.
6 Сорокатый В. М. Праздничный ряд русского иконостаса. Иконографические программы XV– XVI вв. // Иконостас: Происхождение — Развитие — Символика. М., 2000. С. 465–489.
7 Kitzinger E. Reflection on the Feast Cycle in Byzantine Art // Cahiers archéologiques. 1988. Vol. 36. P. 51–68.
8 Sotiriou G. et M. Icônes du Mont Sinai. Vol. I–II. Athènes, 1956–1958. P…
9 Chatzidakis M. Έικόνες επιστυλίου από το Άγιος Όρος // Δελτίον της Χριστιανικής αρχαιολογικής εταιρείας. 1964. P. 377–382.
10 Weitzmann K. Icon Programmes of 12th and 13th Centuries at Sinai // Δελτίον της Χριστιανικής αρχαιολογικής εταιρείας. 12 (1984). Athens, 1986. P. 63–116.
11 Лазарев В. Н. Три фрагмента расписных эпистилиев... С. 162–196.
12 Gautier P. Le Typikon du sébaste Grégoire Pakourianos (1083) // Revue des études byzantines. 1984. Vol. 42.
13 Millet G. Recherches sur l’iconographie de l’Evangile aux 14e, 15e et 16e siècles d’après les monuments de Mistra, de la Macédoine et du Mont Athos. Paris, 1960. P. 18.
14 Православная энциклопедия. Т. XIV. М., 2006. С. 267.
15 Выражаем признательность А. С. Преображенскому, указавшему нам этот памятник и любезно предоставившему изображения.
16 Банк А. В. Прикладное искусство Византии IX–XII вв. Очерки. М., 1978. Рис. 96.
17 Святой Герман Константинопольский. Сказание о Церкви и рассмотрение таинств. М., 1995. С. 47.
18 Шалина И. А. Вход «Святая Святых» и византийская алтарная преграда // Иконостас. Происхождение — Развитие — Символика. М., 2000. С. 61–62.
19 Walter Ch. A New Look...
20 Kitzinger. Reflection on the Feast Cycle… P. 61.
21 Mathews T. F. «Private» Liturgy in Byzantine Architecture: Toward a Re-Appraisal // Cahiers archéologiques. 1982. Vol. 30. P. 125–139.
22 Святой Герман Константинопольский. Сказание о Церкви... С. 46–51.
23 Bornert R. Les commentaries byzantins de la Divine Liturgie du VIIe au XVe siècles. Paris, 1966. P. 181–213.
24 Красносельцев Н. Ф. Объяснение литургии, составленное Феодором, епископом Андидским // Православный собеседник. 1884. Ч. 1. С. 376.
25 Озолин Н. М. Православная иконография Пятидесятницы. Об истоках и эволюции византийского извода. М., 2001. С. 149–150.
26 Gautier P. La Diataxis de Michel Attaliate (1077 г.) // Revue des études Byzantins. 1981. Vol. 39.
27 Сорокатый. Праздничный ряд... С. 466–467.
28 Там же. С. 466.